Меня оставили в живых

Она ответила мне прямым открытым взглядом. Но у меня возникло ощущение, что она не сфокусировала глаза. Казалось, они слегка косили. Я вспомнил старый школьный трюк: если ты играл с кем-то в "гляделки", не надо было смотреть в глаза, а уставиться сопернику на переносицу. Я понял, что Констанция именно так и делает. Она даже не моргала. В ее глазах начисто отсутствовало всякое выражение. Я перевел взгляд на ее руки, лежащие на краю стола. Ее ногти были покрыты бесцветным лаком. Она так крепко вцепилась пальцами в стол, что у нее под ногтями образовались белые полуокружности. Заметив, что я смотрю на ее руки, она сразу расслабила пальцы и белые полуокружности исчезли. Потом она рассмеялась на низкой музыкальной ноте, фальшивой, как плохая реклама.

– Почему вы смеетесь, Конни? Что вас так рассмешило?

– Вы, Гарри. Вы сами себе придумали романтическую сказку. Настоящий друг находит истинные причины позора своего погибшего товарища. Вы хотите превратить глупую смерть неуклюжего неудачника в сюжет, достойный Эдгара Уоллеса[7].

– Вы только что сделали ошибку, моя дорогая.

Она недоуменно взглянула на меня.

– Откуда вы знаете, что он был моим другом? Как вы можете знать, что я не произвожу официальное расследование? – Я снова взглянул на ее руки. Вновь появились белые полуокружности. Она убрала руки себе на колени и опять рассмеялась.

– Не будьте таким скучным, Гарри. Знаю я официальных следователей. Они заполняют сотни дурацких бессмысленных бумажонок маленьким огрызком карандаша, который все время лижут. И без конца спрашивают ваше имя, хотя уже давным-давно оно им известно.

– Не говорите ерунды. Это О'Делл звонил вам. Почему?

Официант принес ей коктейль. Она взяла бокал рукой, которая не дрожала, и отпила немного.

– Вообще-то я должна была бы послать вас подальше. Вы дурно воспитаны. Но я не слишком сложная натура. Я поехала покататься на корабле с пьяным американским офицером, и он упал за борт. Я очень сожалею о случившемся, но это произошло так давно. Если вы перемените тему и перестанете быть таким угрюмым, я прощу вас и разрешу заказать мне еще один коктейль. А иначе мне придется проститься с вами, Гарри.

Я пожал плечами. Я не мог заставить ее говорить. Но в первый раз за все время я почувствовал азарт охотника. Она что-то знала. Но она хитра. Я должен вынудить ее сделать следующий ход. Я улыбнулся как можно доброжелательнее и сказал:

– Извините, Конни. Возможно, я действительно слишком уж серьезно отнесся к этой истории. Дэн был моим лучшим другом, ближе не бывает. Наверное, ни с кем нельзя общаться так тесно. Простите мою излишнюю агрессивность, ладно?

– Выпьем за это, – потребовала она. Мы чокнулись, и Констанция залпом выпила коктейль, пристально глядя мне в глаза. Несмотря на все ее хладнокровие и самообладание, в ней ощущалась какая-то напряженность и скрытая злоба.

Мы посидели с ней еще полчаса и приятно провели время. Она сплетничала о высшем обществе Коломбо. Я спросил ее о Январском клубе.

Она слегка скривила губы.

– Ну, это далеко не лучший клуб Коломбо. Уж очень разношерстное общество там собирается. Белые, евроазиаты, сингальцы. Бридж с высокими ставками и неуклюжий теннис. К тому же чересчур острая кухня. Почему вы спрашиваете о нем?

– О'Делл сказал, что в тот злосчастный вечер вы, он и Кристофф находились в Январском клубе перед тем как отправиться в порт. Поэтому-то меня и заинтересовало это заведение.

– Да-да. Я познакомилась с капитаном на вечеринке. А потом он оказался в Январском клубе, где мы с О'Деллом играли на пару в бридж. Насколько я помню, мы выиграли, и решили прокатиться на корабле, чтобы отпраздновать наш выигрыш.

Ей подошло время переодеваться к обеду, и я проводил ее до лифта. Прощаясь, она протянула мне руку. Рука была теплой и влажной. Я вышел на улицу с ощущением, что Констанция одновременно нравится и не нравится мне. Она показалась мне привлекательной, но в этой привлекательности чувствовалось что-то неуловимо нечистое. Я нашел скамейку в уединенном месте, присел и поразмышлял. Мое расследование подошло к концу. Больше я ничего не мог сделать. И все же, теперь я еще сильнее чем раньше был уверен, что за смертью Дэна скрывается какая-то тайна. Я понимал, что повторные разговоры с О'Деллом бесполезны, он слишком хитер для меня. Констанция тоже мне больше ничего не скажет. Ясно, что если я не смогу устроить им каких-либо неприятностей, чтобы они выдали себя, то мне остается лишь отправиться домой. Я хотел получить доказательства. Я хотел официального оправдания Дэна, но не представлял как этого добиться. Я чувствовал себя бездарным, упрямым дураком.