Меня укусил бомж

Проходя мимо мусорного бака уловил довольно аппетитный запах. Не знаю, чем пахло, но я еле сдержался, чтобы не заглянуть внутрь.

Нарвал абрикос. Вкусно, и совсем не нужно за них платить. Наевшись и разомлев под солнышком, я прилёг на скамейке и уснул. Когда проснулся, уже было темно, и я пошёл домой.

Жена, открыв дверь, начала плакать и кричать, что она уже обзвонила все морги, больницы и знакомых. Назвала меня скотиной и ушла спать. Я же нашёл недопитую бутылку водки и выдул её прямо из горлышка, даже не закусив.

Интересно, думал я, с этой женщиной прожил я пятнадцать лет, непонятно зачем. Она мне даже не родственница. Просто баба, с которой я решил жить вместе. Может, когда-то я любил её, но уже давно жил с ней, потому что… не знаю, почему. Я не смог найти ни одной причины, почему мне приходилось столько времени выслушивать от неё гадости и сплетни, отдавать деньги, терпеть её идиотских подруг, смотреть сериалы, оправдываться, спешить домой, дарить цветы и конфеты. Кто она мне такая? Какое право она имела орать на меня и называть скотиной?

И я ушёл. Просто вышел и пошёл, куда глядели глаза. Я шёл по ночным улицам и надо мной висело небо, полное звёзд. Я так давно не смотрел на звёзды, не замечал, как пахнут на клумбах маттиолы и поют свои романсы сверчки.

И тут я снова учуял знакомый аромат, напомнивший мне, что я давно не ел. Запах исходил от мусорного бака. Оглянувшись и убедившись, что никто не видит, я заглянул в бак, стоящий недалеко от фонаря. Боже, сколько там было добра! Я нашёл надкусанное яблоко, слегка подгнившую морковку, целую четверть засохшего хлеба. А ещё – семь пивных бутылок, крепкие ещё кроссовки, слегка потёртые, но это не страшно, главное, что почти мой размер. Там же найдя пакет, сложил туда трофеи, и, съев яблоко, пошёл искать ещё баки.

Прошёл месяц. У меня всё прекрасно, жизнь наладилась. У местных бомжей я хожу в авторитете, так как имею два высших образования. Надавав некоторым по лицу, я забил самые козырные точки. Живу я в заброшенном недострое. Добытого за день мне хватает на бутылку водки, жратву, сигареты. Женщины всегда доступны, одна, с вокзала, даже предлагала жить с ней, но я, наученный горьким опытом, послал её подальше, но она всё равно, иногда заходит. Она горячая женщина, правда, у неё на шее короста, но это совсем не заразно, так что, за стакан водки можно вполне сносно отдохнуть. Одежды у меня полно, целая куча лежит в углу моего гнёздышка. А больше мне ничего и не нужно.

Однажды увидел бывшую жену, но она сделала вид, что не знает меня, а может не узнала, ведь я отрастил бороду.

Но главное, что я счастлив. Я свободен. Я не завишу ни от кого. Я делаю то, что хочу: хочу – сплю, хочу – не сплю, хочу – пью водку, хочу – не пью. И мне плевать на мировой кризис. Пусть, хоть весь мир развалится, я буду жить так, как живу сейчас. Выборы, президенты, политика, экономика ко мне не имеют никакого отношения. Меня не трогает налоговая, санэпидемстанция, пенсионный фонд. Меня даже милиция избегает. Видите ли, запах мой им не нравится. Я понял, что такое свобода. Свобода – это когда ничего нет и ничего не нужно. Каждая вещь делает из тебя раба. Получив что-то, пытаешься это сохранить, потом хочется умножить и прибавить, хочется, чтобы как у всех, а потом, чтобы лучше. И вся жизнь проходит в непонятной борьбе за блага, которые требуют новой борьбы.

Сегодня у меня особый день. Сегодня я должен спасти человека. Так же, как спасли однажды меня. Делаю вид, что роюсь в баке. Пусть подойдёт поближе. Он не понимает сейчас, но потом скажет спасибо. Спасибо за свободу.

Неизбежность хэппи-энда

Сегодня посетителей было трое.

Утром прибежала дочь. Посидела пару минут на стуле, сложив руки на коленях. Он не открывал глаза. Просто лежал и слушал, как она сидит.

– Пап, ну я побежала, ладно? Меня друзья ждут.

Потопталась нерешительно на пороге и выскочила. Её удаляющийся смех он услышал за окном.

Затем пришла жена. Потрогала лоб, поправила причёску, погладила по щеке. Тоже тихонько посидела возле кровати. Он знал, что слезинка стекает по её щеке, и даже затаил дыхание, чтобы не спугнуть её. Затем зазвонил телефон. Она вышла в коридор, но он всё слышал.

– Да, я в больнице. Не могу. Сейчас не могу. Ну, потерпи, я скоро приеду. Не будь эгоистом. Он всё-таки мой муж, и я прожила с ним двадцать лет. Не смей такое говорить, мерзавец. Ну, хорошо, я еду. Вино? Хорошо, куплю.

Она вернулась в палату, поцеловала его в жёлтый сухой лоб, поправила одеяло и ушла.

Потом пришла боль. Сначала осторожная, лёгкая, как ветерок, пробежала, проверяя поле боя. И, убедившись, что ей никто не противостоит, захватила всё тело. Но он и ей не открыл глаза. Просто лежал, слегка дрожа, и слушал боль. Она говорила с ним на страшном, незнакомом языке, но он улавливал все эмоции, все интонации её речи. И ждал, когда она выговорится и умолкнет. Или когда придёт санитарка и сделает ему очередной укол обезболивающего.

Но пришёл врач. Сел рядом, пощупал пульс.

– Я знаю, что ты не спишь.