Меня зовут Арам

— Им нужно поговорить, — сказала она.

— Поговорить? — удивился я.

— Им нужно побыть одним.

Я пошел в столовую, сел за стол и стал листать прошлогодний журнал с картинками, который знал наизусть, особенно картинки: Джелло, весьма любопытное строение; автомобили с шикарной публикой; электрические фонарики, бросающие снопы лучей в темноту; молодые люди в модных готовых пальто и костюмах, ну и прочее тому подобное.

Должно быть, я переворачивал страницы слишком уж энергично.

Мой дядя Хосров крикнул:

— Потише, парень, потише!

Я заглянул в гостиную как раз вовремя, чтобы увидеть, как араб смахивает с колена пылинки.

Мужчины просидели в гостиной около часа, потом араб глубоко вздохнул и, не говоря ни слова, ушел.

Я прошел в гостиную и сел на его место.

— Как его зовут? — спросил я.

— Помолчи, — сказал дядя Хосров.

— Нет, как его зовут? — повторил я.

Дядя Хосров до того разозлился, что не знал как быть. Он принялся звать на помощь мою маму, как будто его резали.

— Мариам! Мариам!

Мама поспешила в гостиную.

— Что случилось? — сказала она.

— Прогони его, пожалуйста, — сказал дядя Хосров.

— А в чем дело?

— Он спрашивает, как зовут араба.

— Ну и что же? — сказала мама. — Ведь он ребенок ему любопытно. Скажи ему.

— Вот как! — простонал дядя. — И ты туда же! Родная сестра! Моя родная, бедная, опаленная сестренка.

— Ну ладно. Скажи, как зовут араба? — спросила она.

— Не скажу, — заявил дядя Хосров. — Не скажу, и все.

Он встал и ушел.

— Он и сам не знает, как его зовут, — объяснила мне мама. — И нечего тебе зря его раздражать.

Дня через три, когда дядя Хосров снова пришел к нам с арабом, я был в гостиной.

Дядя Хосров подошел прямо ко мне и сказал:

— Его зовут Халил. А теперь ступай отсюда.

Я вышел из дому и стал поджидать во дворе одного из своих кузенов. Прошло десять минут, никто не приходил, и я сам отправился к кузену Мураду и проспорил с ним целый час о том, кто из нас будет сильнее через пять лет. Мы схватывались с ним три раза, и трижды он клал меня на обе лопатки, но один раз я чуть было не победил.

Когда я вернулся домой, оба гостя уже ушли. Я вбежал со двора прямо в гостиную, но там никого не было. Остался только их мужской запах и запах табачного дыма.

— О чем они говорили? — спросил я у матери.

— Я не слушала, — сказала мать.

— Может быть, они не разговаривали вовсе?

— Не знаю, — сказала мать.

— Не разговаривали, — сказал я.

— Одни, когда им есть что сказать, разговаривают, а другие молчат, — заметила мать.

— Как можно что-то сказать, не разговаривая? — спросил я.

— Говорить можно и без слов. Мы очень часто разговариваем без слов.

— А зачем же тогда слова?

— Чаще всего они не нужны. Или нужны только затем, чтобы не выдать того, что ты действительно хочешь сказать, или того, чего не следует знать другим.

— Ну, а они-то все-таки разговаривают или нет?

— Мне кажется, да, — сказала моя мать. — Сидят спокойно, попивают кофе, сигареты покуривают. Рта никогда не раскроют, но разговаривают все время. Они понимают друг друга и так, зачем же зря языком болтать?

— И они оба знают, о чем говорят?

— Конечно.

— Ну, так о чем же?

— Не могу тебе сказать: ведь они обходятся без слов. Но они понимают.

Целый год мой дядя Хосров и араб заходили к нам время от времени и сидели в гостиной. Иногда сидели по часу, иногда по два.

Однажды дядя Хосров вдруг как крикнет арабу: «Не обращайте внимания, слышите!» — хотя араб перед этим все время молчал.

Но чаще всего они не произносили ни слова, пока не наступало время уходить. Тогда дядя Хосров обычно тихо бормотал: «бедные опаленные сиротки», а араб только смахивал пыль с колен.

Однажды, когда дядя Хосров зашел к нам один, я спохватился вдруг, что араб не показывается у нас уже несколько месяцев.

— Где араб? — сказал я.

— Какой араб? — сказал мой дядя Хосров.

— Тот маленький бедный опаленный араб, который приходил сюда вместе с вами. Где он?

— Мариам! — закричал дядя Хосров. Он стоял пораженный ужасом.

«Ой-ой! — подумал я. — Что такое опить случилось? Что такого опять я натворил?»

— Мариам! — кричал он. — Мариам!

Моя мать пришла в гостиную.

— В чем дело? — спросила она.

— Пожалуйста, — сказал дядя Хосров. — Это твой сын. Ты моя сестренка. Пожалуйста, прогони его отсюда. Я всем сердцем его люблю. Он американец. Он родился здесь. Когда-нибудь он станет большим человеком. Я в этом не сомневаюсь. Пожалуйста, прогони его.

— Да в чем же все-таки дело? — сказала моя мать.

— В чем дело? В чем дело? В том, что он тут болтает, задает мне вопросы. А я его люблю.

— Арам, — сказала мне мать.

Я стоял как вкопанный, и если мой дядя Хосров был сердит на меня, то я еще больше был сердит на него.

— Где араб? — сказал я.

Дядя Хосров безнадежно махнул рукой. «Вот, пожалуйста, полюбуйся, — говорил его жест. — Твой сын. Мой племянничек. Родная плоть и кровь. Все мы бедные опаленные сироты. Все, кроме него».

— Арам, — сказала мне мать.

— Что же я могу понять, если вы молчите? Скажите мне, где араб?

Дядя Хосров вышел из дома, ни слова не говоря.

— Араб умер, — сказала мне мать.

— Когда он тебе это сказал?

— Он ничего мне не говорил.

— Откуда же это тебе известно?