Меня зовут Бёрди

В кухне он достает тростниковый сахар, режет на четыре части зеленый лимон и готовит два ти-пунша, хорошенько их смешав. Пригубив свой, несет второй в ванную. Вода уже не шумит. Мерный ритм ударных мягко окутывает его, ром обжигает горло, и он наконец улыбается. Алисия стоит голая перед зеркалом, она везде как дома.

Он тихонько подходит сзади и, зажмурившись, наполняет легкие запахом ее спины. После горячего душа все в испарине. Она смотрит на него в зеркале, берет протянутый стакан и отпивает глоток. Обхватив ладонями тонкую талию, он прижимается губами к ее правому плечу. Она запрокидывает голову. Рот Паоло скользит по ее лбу, носу и, задержавшись на губах, возвращается на спину, но ниже. Она чуть отступает назад, чтобы их тела теснее прижались друг к другу, он снимает футболку, чтобы прикоснуться к ней кожей. Его руки ложатся на ее груди с заострившимися сосками. Язык уже отправился в путь по спине Алисии, следуя изгибам татуировки, спускающейся вдоль позвоночника, – это индийская кобра, чей хвост кончается между ягодицами. Он добирается до конца рептилии и опускается на колени. Ухватившись обеими руками за край раковины, она выгибает спину. Паоло раздвигает ее ягодицы, и половина его лица скрывается за полушариями. Он чувствует влажное лоно и лижет его языком, чтобы вспомнить подзабытый вкус. Ее запах окутывает его и затекает в горло. Дыхание Алисии стало частым, правая рука ищет голову Паоло, а левая между тем снует от живота к грудям, распространяя удовольствие. Он напрягает язык и проникает в анус, она тотчас расслабляется, отдаваясь. Засасывая ее ртом, он ускоряет темп, точно зверь, пожирающий добычу. Глаза Алисии закрыты, тело податливо. Губы, язык, пальцы сделали ее лоно жидким, удовольствие течет по ногам. Он пьет ее еще и еще. Припав к источнику. Потом она чувствует движение, слышит, как падает на пол одежда, и он входит в нее. Глубоко. Они любят друг друга долго, стоя, молча.

Дамо Судзуки уже давно не поет, когда двое выходят из ванной. Голые, они несколько раз подливают себе рома и курят сигарету за сигаретой, глядя в окно на город. Ночь вступает в свои права. Облака штрихуют звездный свод. Ветер гонит их дальше, к югу.

* * *

Жак, для всех «Каж»[19], спустился в метро на станции «Ги-Моке», сел в головной вагон и вскоре задремал. Обратный путь в метро после бурной ночи всегда действует на него как снотворное. Он проехал линию четыре раза из конца в конец, прежде чем проходящий контролер заметил, что он мертв.

* * *

Сирил с приятелем угнали скутер на улице Лепик. Так они обычно возвращаются домой в Сюрен[20]. Добравшись, выбрасывают транспортное средство в Сену. На правом берегу под откосом у них образовалось настоящее маленькое кладбище двухколесных машин. На бульварном кольце между Порт-Шамперре и Порт-Майо Сирил испустил последний вздох, и скутер врезался в радиатор встречного грузивика. Его друг умер на месте.

* * *

Никто никогда не узнает, что сталось с Амитом, молодым израильтянином, заброшенным судьбой на парижские улицы. После трех лет службы в армии он бежал из своей страны, которую перестал понимать, и скитается из одной европейской столицы в другую, надеясь когда-нибудь найти место, которое бы ему подошло. Смерть застигла его на набережной Анжу, где он курил сигарету, глядя, как огоньки барж освещают потолки буржуазных квартир. Он соскользнул в Сену медленно, без всплеска. Перед самым падением только что вскрытая пачка сигарет выпала из его руки. Утром ее нашел Патрик по пути на работу. «Хорошо начинается день!» – сказал он себе.