Меня зовут Гоша: история сироты

Последнее заседание, когда все заинтересованные стороны наконец явились в суд, состоялось в начале мая. Дату я точно не помню, это надо документы смотреть – еще раз повторюсь, у меня все, что связано с этим делом, вылетело из головы. Но, кажется, то ли канун 9 Мая, то ли сразу после него. Я сидел и молился: «Господи, помоги, пожалуйста! Я все понял! Я реально больше не буду…»

Заседание длилось долго. Много всего обсуждалось. Ко мне постоянно обращались.

– Вы понимаете, что совершили преступление?

– Да, ваша честь!

– Вы раскаиваетесь в содеянном?

– Да, ваша честь!

Я кивал им как болванчик и со всем соглашался.

Мне каждый раз было странно это говорить, но, понимая судьбоносность момента, я изо всех сил старался. Не ржал. Елена Васильевна тоже вскакивала как неваляшка каждый раз, когда можно было вставить в мою защиту хоть слово.

– Ваша честь! Ваша честь!

Судья останавливал ее пару раз, говорил мягко:

– Сидите-сидите.

А потом объявили таким торжественным тоном, что у меня окончательно затряслись коленки:

– Суд удаляется для принятия решения!

Был перерыв, во время которого я сидел как на иголках. Трясся от страха. Перед глазами промелькнула вся жизнь, все хорошее, что у меня было. Игры с Тимиком и Некитом в дошколке. Дом тети Иры. Море. Варя. Соня. Много всего. А потом судья вышел и начал читать. Я слушал-слушал, но ни слова не понимал. Только думал: «Бедные судьи! Столько тарабарского текста. По всем статьям прошелся, кучу слов сказал, а ничего не поймешь – куча хрени какой-то». И только в конце прозвучали слова, которые я запомнил:

– Освобождается по амнистии.

Я, правда, опять ничего не понял. Наклонился к воспитательнице, зашипел ей в ухо:

– Елена Васильевна, что это значит?

– Тебя освобождают, придурок! – прошептала она мне в ответ. А у самой в уголке глаз заблестели слезы.

– Спасибо, спасибо! – от счастья я и сам чуть не расплакался.

– Георгий, – судья перешел на почти нормальный язык, – вы понимаете, что я даю вам условно-досрочное?

– Да, ваша честь!

– Если вы за этот период в неположенном месте покурите, не там попьете пива с приятелями и тем более что-то украдете, самую мелочь, вас опять поймают, и будет уже реальный срок.

– Спасибо, ваша честь! Я понимаю.

Тут они стукнули этим своим молотком и объявили: «Суд окончен».

Все, можно было выдохнуть. Я прошептал: «Спасибо Господи!» – и мы вышли из зала суда. После этого адвокат, та самая безразличная женщина, подошла к нам.

– Вот так! – поучительным тоном сказала она. – Но смотри, больше не воруй!

– Ладно, – пробухтел я ей в ответ, хотя на самом деле хотелось просто послать ее в жопу.

И все, мне вернули свободу! Наверное, я еще нужен был для чего-то в этом мире, если Бог решил меня как следует напугать, но оставить в живых. Вот только для чего? Пока я не знал.

Я как-то пережил условный срок, хотя не помню, сколько мне там присудили месяцев или лет. Все это вылетело из головы. Счастье, что было и прошло. Я всегда говорил, что родился везучим: судьба всегда на моей стороне. И не только в этой истории с чудесным спасением от тюрьмы. Параллельно с ней произошло еще одно важное событие, которого я уж точно не ожидал.

Глава 30 Шутки судьбы

Это случилось зимой, после очередного мероприятия в детском доме. Ко мне подошла Даша Долинская и говорит:

– Гош, пошли, купишь мне, пожалуйста, сишки. На тебе денежку, сбегаем до магазина.

– Окай.

И мы пошли. С Дашей в баторе я почти не общался. Она была на три года младше меня и училась в шестом классе – в общем, мелкая. Да еще и класс у них был такой, что там всех больных на голову собрали: то дерутся, то стульями швыряются, то с ножом друг на друга кидаются. Какие-то психи. Поэтому мы старались дел с ними не иметь. Сама Даша тоже была не сахар – характер еще тот. Хотя по внешности никогда не скажешь: маленькая, кругленькая, со смешными пухлыми щечками, как у малыша. Понятно, что как девушка заинтересовать она меня не могла. И знать я о ней ничего не знал: ну, появилась откуда-то три года назад – ей тогда было девять. Вроде как и все попала в детский дом из кровной семьи по обычной схеме: больница, приют. Кажется, маму у нее в тюрьму посадили, а ее вот в батор отправили. Пересекались мы с ней только на танцах – когда репетировали в нашем хореографическом кружке и вместе выступали на сцене.

Мы пришли к магазину. Я начал подходить к прохожим и просить купить мне сигареты. Наконец один мужик согласился. Стоим мы в итоге, курим, вроде все спокойно. И тут Долинская вдруг засуетилась:

– Боже! Ко мне же сейчас приемка приедет, – она резко выбросила бычок, – а от меня, наверное, пахнет. Понюхай! Пахнет, нет?

– Скажу тебе по секрету, – я с интересом наблюдал за ее суетой, – я не чувствую, пахнет от тебя или нет. От меня от самого сигами несет. А че у тебя за приемка?

– Ты знаешь, – она аж вся расцвела, – крутая! Она за мной приезжает на машине и обратно также привозит.

– В гости забирает?

– Да, – Даша торопливо кивнула, – оформили гостевой режим.

– И часто к ним ездишь?