Меня зовут господин Мацумото! том 4

Мне захотелось немного развлечься, чтобы поднять настроение после неприятного разговора с Токугавой. Увы, не все красивые, умные девушки из хороших семей при общении наедине дарили радость, чаще они её забирали. А уж если кто-то из них ещё и замужем за тобой, то шансы сохранить душевное спокойствие, как и нетронутость кошелька, и вовсе стремились к нулю. Поскольку: «Ты что, меня игнорируешь? Ах ты, гад! Не игнорируешь, но и не соглашаешься с моими словами? Ах ты гад! Соглашаешься со всем, что я говорю? Ты меня, вообще, слушаешь? То есть, тебе всё равно, что я скажу? Ах ты, гад! Что значит, тут согласен, тут не согласен? Ах ты, гад! Есть ли правильный вариант ответа, в котором ты не будешь гадом? Специально хочешь задобрить? Что ты от меня скрываешь, скотина такая? Подлец! Обманщик! Кто она⁈»

Не приглушая голоса, я позвонил в известную кондитерскую, у которой имелась услуга доставки. Беспокойно вглядываясь в лицо Шимуры, принялся торопливо заказывать килограмм шоколада, который по мере изменения выражения её лица, превратился сначала в два, а потом и в три килограмма. Когда же она нахмурилась, и вовсе испуганно воскликнул.

— К чёрту полумеры! Она точно меня не простит за то, что я явился без подарка. Можете сделать бюст из шоколада по фотографии? Да. Сейчас пришлю.

Тут же обрадованно навёл объектив телефонной камеры на поражённого секретаря. Она напряглась не в силах определить, шучу я, или совершенно серьёзен. Щелчок затвора был хорошо слышен во внезапно затихшем офисе, где, казалось, в этот момент можно было услышать «полёт шмеля», за авторством Николая Римского-Корсакова.

В Японии, по закону, в целях защиты от извращенцев, на всех телефонах процесс фотографирования должен сопровождаться характерным щелчком, даже если они переведены в беззвучный режим.

Увидев, как секретарь вздрогнула, как её глаза округлились от удивления, а опустившиеся было брови вновь взлетели вверх, приложив телефон к уху, я тут же уточнил заказ.

— Два! Два бюста! Один из чёрного шоколада, а другой из белого.

Не останавливаясь на достигнутом, не давая ей опомниться, немедленно назвал два адреса. Один съедобный бюст попросил доставить в приёмную Мацудара-корп, указав получателем Шимуру Кейко, а второй себе домой. Этого обычно сдержанная, серьёзная, величественная королева главного офиса не выдержала.

— Мацумото-сан! — сердито рявкнула, резко встав и сверкнув взглядом.

Я тоже, разыграв волнение, встал и принялся жалобно оправдываться.

— Прости, пожалуйста. Ну не пишет эта женщина быстрее! Я её и так, и этак, и деньги предлагал, и цепями гремел, а она — Следующая книга выйдет не раньше чем через два месяца. Что мне оставалось делать?

— Мацумото-сан, можно вас на два слова, — попросила неожиданно тихим, пугающе и обманчиво спокойным тоном, указав на дверь, ведущую в комнату отдыха.

Часто, гневно дыша, поджав губы, прищурившись, она выглядела по-настоящему грозно. Хоть сейчас на портрет. Только подумал об этом, как чёртовы предатели руки сами сделали новую фотографию, отчего даже её помощницы, с трудом сдерживая смех, мгновенно попрятали головы за мониторами. Глубоко вздохнув, я с крайне удручённым выражением лица поинтересовался столь же тихим, несчастным голосом.

— Бить будете?

На секунду замерев, Шимура принялась что-то неразборчиво шептать, двигая только губами. Однако рано я понадеялся на быструю победу. Эта коварная, мстительная женщина тут же нанесла сокрушительный ответный удар. Сложив руки у груди, она низко поклонилась, как младшая — старшему, официально принося извинения.

— Простите. Этого больше не повторится. Пожалуйста, Мацумото-сан, больше не издевайтесь надо мной. Вы победили. Проявите снисхождение к проигравшему.

Теперь настала моя очередь перепугаться до чёртиков, испытать ощущение головокружения, удушья и растерянности. Хорошо хоть расстройства желудка к ним не добавилось. Что она творит⁈ Её же не так поймут! Шимура всего несколькими словами выставила меня бессердечным злодеем, а себя — беззащитной жертвой. Мацудара Тацуми в этом случае просто обязан вступиться за свою подчинённую, иначе он потеряет лицо. К тому же, любое моё неосторожное слово в данном контексте будет воспринято неуважением к сдавшемуся противнику, из-за чего, мягко говоря, меня никто не поймёт и не пожалеет.