Меня зовут Шон

Потом я принялась отправлять Сьюзи сообщения со смартфона Ника — благо этот девайс остался дома и не сломался, — чтобы создать впечатление, будто муж бросил ее, узнав об измене. К счастью, на новом смартфоне оказались те же приложения, что и в том, который я стащила, поэтому забраться в него и сбросить пароль, как я это проделала с телефоном Патрика, оказалось нетрудно. Полиция, конечно, могла связать между собой три подозрительные смерти — Конвея, Ника и Патрика. Но у нас под рукой было достаточно материала, чтобы соорудить собственную историю. Возможно, Конвей шантажировал Патрика и Ника, и Ник убил его, чтобы тот не разболтал насчет Сьюзи. Или Патрика и Конвея убил некий третий человек, у которого они вымогали деньги.

Сьюзи не верила, что это сработает. Мать Ника могла начать волноваться из-за того, что сын ей не звонит. А коллеги по работе — пытаться выяснить, почему он не является в офис после Рождества. Но я была уверена, что все получится. В современном мире людям не обязательно слышать твой голос, чтобы поверить, что они разговаривают именно с тобой. Немного уловок тут и там, и вот Ник Томас уже уволился с работы по электронной почте и уведомил мать текстовым сообщением (потому что потерял голос из-за болезни, о которой очень кстати рассказал ей накануне), что уходит от Сьюзи и уезжает на некоторое время, чтобы привести мысли в порядок.

А потом мы стали ждать. Сьюзи, не желая возвращаться в собственный дом, в эту прекрасную тюрьму, из которой она отчаялась было сбежать, переехала ко мне, а потом, когда в январе, чуть раньше срока (неудивительно после всего произошедшего) появилась Исобель, — в больницу. В этом не было ничего подозрительного, если считать, что Ник бросил Сьюзи. Во всяком случае, мы на это надеялись. Теперь предстояло настоящее испытание. Полиция нашла тело.

Я раздумывала, не отправить ли Сьюзи сообщение, чтобы предупредить ее, но тут услышала звук подъезжающей машины. Я молча наблюдала, как она, по обыкновению долго, выбирается из автомобиля настоящим клубком из наушников, шарфов, кофт и сумок с покупками. Бестолковая девчонка бесконечно покупала обновки для Исобель, словно пытаясь восполнить недостаток положительных эмоций до ее рождения.

Когда она вошла, я сказала:

— Время пришло. Полицейские нашли его.

Лицо Сьюзи, раскрасневшееся в теплой машине, побледнело:

— Ой…

— Это хорошо. Пора со всем покончить.

— Что будем делать?

— Ты должна позвонить им, сказать, что была у матери или у подруги. Придерживайся нашей версии. Ник тебя бросил. Он писал тебе сообщения, ты его давным-давно не видела.

Сьюзи приняла у меня Исобель, успокаивая ее плавным жестом, от которого защемило сердце. Исси — ее дочь, не моя. И дочерью Патрика она, как оказалось, тоже не могла быть — он приложил все усилия, чтобы не оставить потомков. Но я надеялась, что девочка станет считать меня, скажем, доброй тетушкой. И обделенной себя тоже не чувствовала — мне достался Поппет, поскольку Сьюзи не испытывала ни малейшего желания с ним возиться, а я могла попробовать превратить его в воспитанного пса. Впрочем, конечно, мою душу грел не только этот кобелек. Да только нам со Сьюзи ни за что не удалось бы объяснить природу соединившей нас привязанности. Мне хотелось верить, что наши более чем дружеские отношения сохранятся на долгие годы, что бы ни случилось дальше. Сьюзи спросила:

— Но ведь они могут установить? Ну… сколько времени он там пролежал, в снегу?

— Не знаю. А даже если и могут, тебе-то откуда знать, давно ли он погиб? Разве можно догадаться по коротким сообщениям, что с телефона Ника тебе писал кто-то другой?

Я ни о чем понятия не имела — просто соседка. А связать произошедшее с доктором Холтом полицейским просто в голову не придет. К нему из нашей глухомани не вело никаких следов, и причин выяснять, почему он продал свой джип перед самым Рождеством, а также осматривать машину на предмет повреждений, просто не существовало. За минувшие два месяца я не раз подвергала нашу версию самой серьезной умозрительной проверке, по очереди детально анализируя каждый ее элемент. И не испытывала ни малейших сомнений в ее надежности. В конце концов, у меня был опыт.