Меня зовут Шон

Но она решительно выплеснула виски в камин, где напиток с шипением испарился. Лицо Конвея удивленно сморщилось. Элли повернулась к нему:

— Спасибо, Джеймс. А теперь мне очень надо отдохнуть. До свидания.

И он ушел, а когда дверь закрылась, ей захотелось вымыть с мылом все, от собственной руки до пола, — все, чего касались его коротенькие пальцы или взгляд его маленьких пронырливых глазок. Он наверняка врал. Патрик не стал бы одалживать деньги. У него было собственное жалованье и ее наследство, доходы от ее концертов, страховка ее отца. Утром она поговорит с юристом и все выяснит.

Оставшись наконец одна, она мысленно вернулась к той ужасной ночи, когда на пороге появились двое полицейских. «Пожалуйста, пусть это будет не так! Пусть я проснусь и окажется, что все это просто кошмарный сон!»

Она не понимала, что происходит, пока мужчина не сказал сурово и грустно:

— Боюсь, у нас плохие новости.

Женщина-полицейский пыталась заварить на кухне чай. Ей было бы ни за что не справиться с кофемашиной…

— Я не понимаю… — в третий или четвертый раз пролепетала Элли; время словно застыло.

— Произошла авария. Машина вашего мужа врезалась в дерево. Когда приехала скорая, с ним все было в порядке. Но потом открылось кровотечение. Мне очень жаль, миссис Салливан, но он скончался.

— Но он же работает в больнице… — У нее не укладывалось в голове: как можно умереть там, где работаешь?

Она не помнила, сколько раз им пришлось повторить, что он погиб — несмотря на ее возражения, что это невозможно, потому что он работал в больнице, — прежде чем до нее дошло. Как же глупо она себя вела! Любой человек может умереть в любое время — ей это было известно с шестнадцати лет.

Сьюзи

Ты погиб. Я не могла заставить себя в это поверить и продолжала говорить с тобой в своих мыслях — там, где никто не мог этого увидеть или услышать, там, где я не могла забыть выйти из системы. Эта мысль приходила мне в голову в самые безумные моменты — просто как объяснение причины твоего исчезновения, и даже тогда мне казалось, что я просто себя обманываю. Но это оказалось правдой. После нашей последней встречи, когда ты высадил меня на обочине, пообещав тем же вечером все ей рассказать, а я, одновременно перепуганная и восторженная, побежала домой, ты поехал в сторону выезда на М25, но так и не добрался до него, влетев в дерево. В тот же день, чуть позднее, врач зафиксировал твою смерть. Я поискала и наконец-то по твоему настоящему имени нашла новость, которую боялась увидеть все это время. Тебя звали Патрик, не Шон.

В новостях было сказано, что полиции так и не удалось установить причину аварии — погода была хорошая, других машин поблизости не наблюдалось. Я решила, что ты, наверное, вывернул руль, пытаясь объехать какое-то животное. Может быть, собаку. Или выбежавшую из леса дикую тварь — кролика или лису. Невинного убийцу. Я никак не могла выбросить из головы то, что узнала в больнице. Худшие десять минут в моей жизни. Даже хуже, чем то, что случилось с Дэмьеном и потом. Я не знала, как пережить это. И хуже того невероятного, страшного факта твоей смерти, пробившего в моей душе дыру размером с метеоритный кратер, было другое — ты лгал мне. Тебя звали не Шон. И ты вовсе не был врачом.

— Не понимаю, — сказала я, наверное, в пятый раз за последние пять минут.

Я сидела в кресле в кабинете Эндрю Холта — настоящего Эндрю Холта. Передо мной стоял нетронутый пластиковый стаканчик с чаем из автомата. Доктор любезно склонился надо мной, а другой человек — доктор Конвей, который, как я поняла, был кем-то вроде анестезиолога, который, возможно, отвечал за местный наркоз, переминался с ноги на ногу в дверях.

— Он не врач?.. Не был врачом? — от потрясения я путалась во временах.

— Врачом? О, вовсе нет! — голос Конвея звучал насмешливо. — Он работал в административной службе, — анестезиолог обратился к доктору Холту: — Ты должен его помнить — тот писака, что постоянно таскался к нам со счетами. Здесь он откликался на Патрика. Думаю, Шон — его второе имя.

Неужели ты врал мне во всем? Тебя звали Патрик Салливан, не Шон Салливан.

— А… Верно. Я и не знал, что он умер. Какой ужас! — доктор Холт, казалось, был просто удивлен, а для меня это было самое страшное известие в жизни.

— Была рассылка по электронной почте. Мы посылали цветы.

— Пожалуй, иногда мне все же стоит читать эти рассылки.

Я воспроизводила в голове каждый разговор с тобой. Говорил ли ты мне на самом деле о том, что был врачом, или только о том, что работал в больнице? Неужели я просто предположила это, увидев тебя с чужим бейджем на конференции, на которую ты пробрался обманом? Странно — зачем тебе это понадобилось? Просто провести выходные в гостинице? Склеить кого-нибудь, а тут как раз подвернулась я — созревшая, готовая и пьяная?

— Простите, — сказала я, пытаясь взять себя в руки. — Наверное, вас ждут пациенты. Просто… Просто я в самом деле думала, что он врач.