Меня зовут Шон

— Да ничего, милый. Просто поддерживаю логичную беседу. Знаешь, если тебе не нравится далеко ездить, мы всегда можем перебраться обратно в Лондон. А этот дом оставить как берлогу на выходные.

«Берлога» — еще одно слово, которое я раньше не говорила.

Я и так зашла слишком далеко для одного вечера. Ник посмотрел на меня обиженно и растерянно, потом вернулся к своему пюре и доел его в полной тишине. На следующий день я нашла на столике возле кровати пятьдесят фунтов бумажками. Хватит на такси и поезд, но больше почти ни на что (Ник прав, ездить в Лондон довольно дорого). Пересчитывая деньги, я подумала о других женщинах, которые, проснувшись, находят на тумбочке банкноты. И не увидела между нами большой разницы.

* * *

Я едва добралась до города — таксист опоздал на двадцать минут, виня во всем обледеневшие дороги, а потом поезд задержали из-за заносов на путях. Но мне это все же удалось. Клодия работала в центре Лондона, недалеко от Олд-стрит. Стоило выбраться из метро, как на меня навалился город: шум, гудки машин, запахи бензина и еды и бездомный, сидевший возле станции. Я бросила фунт в его кружку, пробормотав что-то вроде извинений. Здесь, в круговороте жизни, мои тревоги казались абсурдными. Жаловаться, что я не знаю, как пользоваться дорогущей акустической системой? Что мне одиноко в прекрасном доме и без необходимости работать? Что из-за моей собственной беспечности пропала собака? Но то слово на снегу… Оно было настоящим. Устало бредя по городу, я с удивлением обнаружила, что он уже украшен к Рождеству, и это напомнило мне — время идет. Мы с Ником почти не обсуждали, что будем делать на праздниках. У меня было страшное предчувствие, что он хочет пригласить в гости мать.

Когда мы с Ником познакомились пять лет назад, не ожидая ничего особенного от назначенного по интернету свидания, я была довольна собой, уверена в собственных силах и рвалась к успеху. И, кроме Ника, больше ни на кого не смотрела. Мы легко съехались, образовав собственный замкнутый мирок. Моя карьера продвигалась. Я набрала с десяток килограммов, перестала заниматься живописью. Потом мы поженились, потому что именно так и поступают люди, когда они счастливы и уже купили на двоих голубой тостер в стиле «ретро». В день свадьбы Клодия, помогая застегнуть платье с таким тугим корсетом, что в нем едва можно было дышать, шепнула мне на ухо: «Ты уверена, детка?» Я раздраженно ответила, что уверена. Теперь надо было как-то сказать ей, что я ошибалась.

* * *

Клодия явно не горела желанием встречаться. Она ответила: «Не знаю, детка. На неделе могут быть сложности. Мы работаем без обеда». Но я настаивала, позабыв обо всякой гордости. Мне нужно было поговорить с кем-нибудь, кто не застрял в сельской глуши. С кем-нибудь, кто знал прежнюю Сьюзи, а не эту новую, привязанную к дому и похожую на кита версию меня. Поэтому мы назначили встречу в ресторане неподалеку от ее офиса — долгие расплывчатые ответы подруги практически заставили меня выбрать это заведение. Добравшись до места, я поняла, что заведение совершенно не подходит для задушевной беседы: слишком много блеска, слишком много стекла и стали, слишком шумно — в таких местах голоса отражаются от стен и разносятся по всему помещению.

Клодия опоздала на восемь минут и открыла дверь плечом, не переставая набирать что-то в телефоне. Я помахала ей рукой. Надо сказать, с излишним энтузиазмом. Она рассеянно улыбнулась в ответ и села, не переставая печатать.

— Привет, дорогуша. Извини. Просто безумный день.

— Нужно сделать заказ.

Я пододвинула к ней меню — толстый помятый бумажный лист. Сама я выбрала, что буду заказывать, еще до поездки, по интернету.

Минута проходила за минутой, Клодия попеременно смотрела то в меню, то в свой телефон… Я попыталась подозвать официантку, но та лишь скользнула по мне взглядом. Клодия посмотрела на часы:

— У меня мало времени.

Я вспомнила, как в университете мы часами торчали в кафе, болтая о парнях и растягивая чайник чая на пару часов. Как мы дошли до такой жизни? У моей ближайшей подруги — а подружки с работы отвернулись от меня после Дэмьена — не нашлось для меня лишнего часа.

Я разрывалась между желанием начать разговор, на который почти не было времени, и необходимостью позвать официантку.

Наконец, я бросила в ее направлении громкое: «Простите, можно сделать заказ?», привлекая к себе любопытные взгляды. Девица лениво приблизилась и приняла заказы, не записывая, что вызвало у меня приступ иррационального беспокойства.

— Спасибо. Простите, пожалуйста, — улыбнулась официантке Клодия.

Я поняла, что она пытается загладить мою грубость, и от этого захотелось расплакаться.

— Ну! — бодрым голосом начала Клодия, когда угрюмая официантка удалилась, покачивая забранными в хвост темными волосами. — Как там жизнь в деревне? Поверить не могу, что ты уже на таком сроке.

— А… Ну, там… сама знаешь. Тихо. Иногда кажется, будто я умерла и меня закопали, — я принужденно рассмеялась.