Меня зовут Сол

Иногда Ингрид бывала в Берлине. Там еще не разобрали все развалины, и на месте бывших домов темнели пустые места. В старых стенах было полно дырок от пуль. На улице, где раньше жила Ингрид, построили новую библиотеку и университет, прямо на месте ее дома. Она не думала ни о маме, ни о детстве. Она забыла очень многое, потому что была молоденькая и красивая, и ей нравилось быть немкой и строить социализм. Социализм — это когда все деньги общие, нет бедных и нет богатых, зато у всех есть уютное жилье и работа, а дети ходят в хорошие школы, и за ними там присматривают.

* * *

Ингрид рассказала нам все это, пока мы сидели у костра и смотрели на снег. Пеппа зевала, и у нее закрывались глаза, так что Ингрид сказала, что остальное будет завтра.

Я хотела послушать еще и узнать, почему она теперь живет в лесу. Она бывала везде в Европе, видела, как насилуют ее мать, которую потом убили, и при всем этом Ингрид все равно оставалась милой и ухаживала за нами.

Глава одиннадцатая

Еда

Утро наступило очень холодное, и мы с Пеппой остались лежать в спальном мешке в обнимку и болтать. Ингрид развела костер и принесла нам кашу с джемом в больших мисках из бересты.

— Скоро придется ехать в город за едой, — сказала она, — и за письмами.

Я понимала, что рано или поздно мы окажемся в городе, но все равно беспокоилась. Если мы поедем все, нас могут увидеть и позвонить в полицию. Но я хотела узнать, о чем известно полиции и выпустили ли Мо из приюта. Поэтому мы, посоветовавшись, решили, что, если мы с Пеппой оденемся парнями и будем гулять в городе по отдельности, а встретимся потом, нас не заметят.

— Меня в городе хорошо знают, — объяснила Ингрид, — раньше я работала там врачом. Меня считают сумасшедшей, и никто в мою сторону не смотрит, потому что я старая и странная. У меня есть деньги в банке, так что мы можем купить хорошей еды. Еще я купила бы бинокль для тебя, Сол, и подходящий нож для Пеппы.

Я согласилась. До дороги было две мили и еще четыре до города от забегаловки «Литл шеф», к которой мы вышли из леса. Там рядом останавливался автобус. Мы взяли с собой оба рюкзака, большой и маленький, для еды, а Ингрид надела огромную широкополую шляпу, похожую на ковбойскую. Волосы Пеппы мы убрали под кроличью шапку, а я надела вязаную. И вообще я похожа на парня. Пеппу я заставила взять с собой куртку от «Хелли Хансен», на случай, если пойдет снег или дождь.

До дороги мы дошли всего за час, хотя надо было пробираться через лес, переходить реку по камням и лезть на поросший деревьями склон. Мы старались идти по оленьим тропам, и Ингрид хорошо знала дорогу.

Мы вышли к трассе поблизости от остановки и «Литл шефа». Убедившись, что на дороге никого нет, покинули лес. Пеппа с Ингрид встали с одной стороны остановки, я — с другой. В автобус мы тоже сели по отдельности, чтобы все думали, что Пеппа мальчик с психованной бабушкой, а я просто парень, который сам по себе едет в город. Хотя в автобусе все равно никого, кроме нас, не было.

Мы вылезли за одну остановку до центра. Я осталась стоять, а Пеппа с Ингрид двинулись вдоль реки к мосту и главной улице. Мы договорились встретиться на мосту через два часа. Я немного подождала и пошла дальше, смотря, нет ли на фонарях камер. Ни одной не увидела. Я направилась прямиком в библиотеку. Старика, который говорил со мной в прошлый раз, не было, так что никто не обратил на меня внимания. Я заплатила за час Интернета.

Статей и новостей про нас стало намного меньше. Пару дней назад опубликовали текст: «Найденное в озере тело не имеет отношения к пропавшим девочкам», про женщину, которая утопилась в озере в Ланкашире, но не была ни мной, ни Пеппой. Кто-то писал, что нас видел. Один раз нас заметили в Лондоне и еще один раз — на мутном снимке где-то в Манчестере. Газеты писали, что это хорошо. Я запустила поиск по другим именам, включая Роберта, и узнала, что его судили за сексуальные преступления против детей, когда ему было двадцать три, и что его занесли в реестр сексуальных насильников. Еще я почитала про социальные службы. Люди возмущались, почему они о нас ничего не знали и никогда у нас не бывали. Я знала почему. Мы никому ничего не говорили, и, к счастью, никто ни разу не застукал Мо пьяной и не обвинил в том, что она за нами не следит. Я сама присматривала за ней и Пеппой.

На сайте полиции Шотландии нашелся полный отчет о нашем деле, новые фотографии с описаниями и кадры с камер наблюдения в Глазго.

В твиттере до сих пор очень много писали, но одни и те же люди, в основном Иэн Леки и Мхари, а чуть позже я нашла аккаунт @AlisonatTheClub и прочитала: «Говорила с Клэр, ей хорошо в приюте».

А потом я нашла твиты Мо за последние десять дней. Сердце у меня громко застучало. Я даже не знала, что у Мо есть твиттер. Она писала: «Молюсь за своих девочек. Сол и Пеппа, свяжитесь со мной. Люблю вас». И еще: «Не пью три недели. Поверить не могу. Даже без обезболивающих». И куча поздравлений под этим, одно от Иэна Леки: «Если все делать правильно, все и будет правильно, Клэр. Придерживайся программы».