Меня зовут Виктор Крид.

Точный день своего рождения в шкуре Саблезуба я, к сожалению, не знаю. Как уже сказано раньше — не помню я свои первые двенадцать лет, а спросить теперь уже не у кого. Зато я хорошо помню аналогичную дату из мира Васи-Сэнсея. Собственно, именно её я все прошедшие два века за точку отсчёта и брал: двенадцатое декабря. И именно она значилась в моём Советском паспорте.

Двенадцатое декабря тысяча девятьсот семьдесят второго года — мне исполняется двести десять лет. Странное чувство.

Я отложил листок отрывного календаря на стол в своём кабинете спорткомплекса и поднялся со стула. Впереди была тренировка, и стоило поспешить переодеться, чтобы не опоздать и не заставлять людей ждать. Ведь День Рождения — это событие личного масштаба, а не общественного. То есть, это только моё личное дело, никому больше оно не интересно. Так было всегда, в этом мире свои дни рождения я не праздновал. Просто отмечал их наступление, как данность, добавляя к своему возрасту ещё год. Да и то не каждый год, так как были времена, когда события вокруг были слишком бурными, чтобы тратить внимание на такую мелочь, как возраст. Бывало, что я не вспоминал о нём десятилетиями, а потом просто высчитывал его по дате.

Сегодня вот вспомнил. Даже листочек оторвал от календаря раньше, чем полагается, и положил на стол. Собственно на этом всё.

***

Брюса сегодня в зале не было: у него новый фильм, и съёмки съедают львиную долю его внимания.

Брюса нет, а это значит, что его группы сегодня придётся тянуть мне. Что в свою очередь означает повышение нагрузки и уменьшение «личного» времени. Неприятно. Но не смертельно.

Кстати, забавный фактик: официально я в Союзе считаюсь учеником Брюса Ли. Одним из старших личных учеников. Всё же он — личность куда более публичная и известная, чем Дважды Герой Советского Союза полковник Крид Виктор Иванович. Да-да, меня повысили до полковника. Причём до полковника КГБ. Совершенно официально. Даже «корочка» соответствующая имеется… валяется где-то на столе в кабинете.

Ученик Брюса Ли… Но при этом официальным главой Федерации Боевых Искусств Союза Советских Социалистических Республик являюсь я, а не он, несмотря на всю его публичность. И документы идут за моей, а не за его подписью. Как и аттестационные дипломы-сертификаты к «черным» поясам. Да и сами аттестации провожу я, а не Брюс.

Что ж, группа готова, ученики построены. Традиционный поклон-приветствие, и можно начинать.

***

День, как и сотни таких же перед ним, пролетел незаметно. Солнце скрылось за горизонтом, на город опустилась ночь. Закончилась крайняя на сегодня тренировка. Я погасил в зале свет, запер дверь. Поднялся к себе в кабинет-квартиру принять душ и переодеться.

Квартира встретила тишиной и пустотой. На столе записка: «Не жди, буду поздно. Если что: мне было хорошо с тобой, Виктор».

Понятно — Суо снова где-то спасает мир. Я вздохнул. Что ж, кто-то ведь должен, так почему не она?

Потратил час на то, чтобы приготовить плотный ужин. Покушал сам, оставил на специальном заколдованном «стазис-столе» порцию для жены.

Спать не хотелось. Идти тренироваться тоже.

Я оделся, сунул в карман кожаной на меху куртки бумажник, в другой карман «корочку» и паспорт, выключил в квартире свет, запер дверь на ключ, спустился на вахту, где этот ключ и сдал.

***

С неба медленно и плавно опускался крупными пушистыми хлопьями белый снег. Он садился на мои волосы, не прикрытые шапкой, оседал на бровях и пытался зацепиться за усы. Последнее никак не выходило по причине полного оных отсутствия. Лёгкой пятнадцатичасовой щетины для этого снежным хлопьям было явно недостаточно.

Совсем легкий морозец, что-то около минус двух градусов по шкале, придуманной Цельсием, чуть пощипывал кончик носа и кончики ушей. Свежий, только-только улегшийся снег мягко проминался под подошвами мягких остроносых туфель. Желтый свет фонарей, из-за падающего снега, резко очерченный конусами, добавлял окружающему миру сказочного очарования. Дышалось легко и приятно. Ветра не было, и пар от дыхания поднимался ровно вверх, быстро рассеиваясь в окружающем воздухе.

Я вдохнул полной грудью, поднял глаза к небу. Звезд, естественно не увидел, так как это же, во-первых, Москва: какие тут звезды, кроме кремлёвских, а во-вторых: снег идёт, небо затянуто облаками.

С удовольствием выдохнул, стряхнул с волос снег и неторопливо двинулся по улице.

Семидесятые годы, а Москва уже город, который никогда не спит. Потоки машин, куда-то спешащие люди, свет вывесок, фонарей и витрин. Дворники и дорожные рабочие, милиционеры и постовые…

Я шёл налегке, без какой-либо сумки, пакета, авоськи, в расстегнутой до середины груди куртке поверх отглаженной светлой рубашки, тоже расстёгнутой на пару пуговиц, в черных брюках и в «крокодиловой кожи» туфлях. Ремня с блестящей хромированной пряжкой из-под куртки видно не было.

Руки покоились в боковых карманах куртки, походка была легкая, расслабленная, осанка ровная. Взгляд мой блуждал по витринам, машинам, знакам, людям.