Меня зовут Женщина

И мы начинаем веселиться. Железцов проводит воркшоп «Как мы боролись с коммунистами и победили». Железцов — профессиональный комедиограф. Из наших он пускает на свой семинар только Угарова, который лежит на третьей полке и давится подушкой, потому что то, что рассказывает Железцов, — полный прикол. Но поскольку фричики не прочитали до каравана ни одной книжки о России, они сидят и прилежно конспектируют Сашины байки, полагая, что за уплаченные марки они еще и постигнут русскую историю.

В соседнем купе Леня Бахнов несет точно такую же чушь про русскую литературу, пожирая глазами роскошную чернокожую Сару и боязливо отодвигаясь от пламенного бедра австрийской артистки кукольного театра, объявившей в начале путешествия о том, что русским мужчинам в мире нет равных.

Я тружусь на театральной ниве. Моя задача — заставить непросыхающего московского актера Сашу сыграть мою пьесу прямо в поезде с сексапильной венгерской учительницей Ритой, выдающей себя за актрису. Действие пьесы происходит в купе голландской электрички, и я представляю, как мило будут смотреться венгерка в роли русской проститутки и Саша в роли американского профессора. Однако постановочная часть требует не меньше энергетической отдачи, чем разборки с кировским ОМОНом. Вместе с Сашей в поезде его жена Ксюша, сообщившая где-то около Кирова, что у нее шесть месяцев беременности с угрозой выкидыша. Каждый всплеск этой угрозы сопровождается тем, что Ксюша гоняет по веткам весь вагон. Не решившись отпустить мужа без присмотра в вояж, Ксюша рискует родить в монгольской степи. Мы, хихикая, представляем, как президент каравана Урс будет принимать роды в пустыне Гоби. Это будет настоящая социальная скульптура!

Увидев пышные формы венгерки, Ксюша встает на дыбы. Но Рита тоже не одна, ее пасет поношенного вида итальянский актер, вперемежку с пошлостями цитирующий Штайнера. Рита изучала русский в школе и хорошо говорит, она бродит по вагону, уча текст пьесы, и периодически пристает с вопросами.

— Я пришла к Саше репетировать, — жалуется Рита. — Я сказала: «Я не все понимаю в тексте пьесы, объясни мне подробно, что означает слово «трахаться»?» А его жена стала что-то громко и быстро кричать и выгнала меня!

— Я иду репетировать, а этот ее итальянский конь каждый раз делает вид, что пришьет меня! Хорошо, что я не говорю ни на каком языке и он не может мне ничего высказать! — парирует Саша.

— Все должны немедленно собраться в ресторане «Пушкин», я буду там читать стихи Чехова! — сообщает Сьюзен, пробегая по вагону.

— Очень хорошо! А я в конце вечера спою две русские песни «Хавву нагилу» и «Подмосковные вечера», я выучила их в Африке! — кричит Жаклин и бежит за Сьюзен.

— Русские плохо работают, даже русский вечер делают за них немцы и голландцы, — шипит Урс, пробегая в противоположную сторону.

Спокойнее всех относятся к опыту социальной скульптуры молодчики из «Лерне Идее». Когда вечером в Иркутске мы узнали, что днем в Монголии на выборах победили коммунисты и въезд иностранцев и представителей прессы ограничен, все были в панике.

— Коммунисты, некоммунисты! Какая разница! Дадим побольше долларов и проедем хоть через Китайскую стену! — сказали «лернеидейчики» и оказались правы.

Собственно, сакральное русское «воруют» мы наблюдали в пути во всем его разнообразии. В Кирове, например, когда голландский театр импровизации вышел на сцену, из зала выскочил в дымину пьяный местный артист с воплем: «Я покажу этим козлам, что такое настоящая импровизация!» Он прыгнул на сцену, ухватил голландца Барта за ноги, поднял в воздух и уронил головой об пол. Разбитая голова, сотрясение мозга, «Скорая помощь», статья в местной газете. А потом счет, выставленный Урсу за десять минут до отхода поезда, в котором среди платного перечня услуг — вызов «Скорой помощи» участнику каравана за валюту! Да и вообще грамотно, два дня пунктуальному Урсу, требующему счет с первого «здравствуйте» на кировской земле, счет не показывают, а вручают перед отходом поезда с количеством нолей, взявшихся из воздуха.

— Этого не было! И этого не было! И это вы придумали! — тычет Урс пальцем в ведомость.

— Ах, не желаете платить? — спрашивают дядьки в серых костюмах. — Мы сейчас по системе правительственной связи сообщаем в Екатеринбург, что вы не платите по счетам! И вас там не принимают!

Они не дают ему времени посоветоваться с нами, он ничего не понимает в перестроечном менталитете городской администрации, пугается, платит за все ноли, и поезд идет дальше. От счета в Иркутске у Урса глаза еще выше лезут на лоб.

Монголы воровали, бесстыдно и сладко улыбаясь, но бытовая скука на лицах, с которыми воровали «лернеидейчики», приводила в трепет. Мы, воспитанные в двойной морали, привыкли, что каждый совковый вор чтит свое «низя!», по чину ворует и по чину свое воровство прикрывает; стиль работы «лернеидейчиков» в этой области нас поразил. Они воровали с каменными лицами, совершенно открыто, уныло и неазартно. В этом было больше обыденной работы, чем творчества, как в малоэмоциональном «дойче порно».