Меня звали Маленьким Принцем

Десять лет, породнившие всех.

Будут позже – литруха-подруга,

Чёрный хлеб по талонам, врачи,

Перестройка, чиновничья вьюга,

Август-месяц, хамьё и бичи.

И волками посмотрят соседи

На медали не нашей страны.

Что ж поделать, коль кровные дети

Здесь, в России, уже не нужны.

Если выживем, то не забудем -

Соберём батальоны свои.

Мы – чуть больше, чем русские люди,

Мы единый народ «шурави».

Дай Бог выжить и после Афгана,

И однажды вернуться туда,

Где певучие суры Корана

Научили нас: кровь – не вода.

Сентябрь 2007

Псалом и сура

I.

Усталость – сестра бессилья.

Люди не любят, а судят.

Прокуренной впалой грудью

Выкашливать свои крылья.

Тащиться на Три Вокзала,

Расталкивая прохожих.

И, тщетно считая шпалы,

Шептать: «Прости меня, Боже.

Прости, что себя забыла

И не поверила в чудо.

Как в детстве, зашёптывать милость:

– Прости, я больше не буду…»

II.

Ангел-хранитель принёс воркутинских снегов.

Бес-искуситель сегодня вернулся в столицу.

Отче, прости, что я был только «маленьким принцем».

Просто уйти на тот свет я теперь не готов.

Да, красотой не сумел я начспаса спасти.

Вызволил душу живую из волчьего плена.

Не отмолил половины потерь и пути,

Был человеком: боялся измены и тлена.

Страха лишился и зелье хмельное отверг.

Бабьей хулы пригубив, был нелеп и отчаян.

Отче, но я человек, я живой человек!

Да, согрешил, да, ответил. Но жив брат мой Каин.

Хам воцарился на данной Тобою земле,

Спит Чингизид в моём сердце – и не добудиться.

Отче, я людям любил говорить о Тебе.

Буду учиться любить.

Буду чаще молиться.

21.06.07

Сказка о Начспасе и Воробьенке

***

Мне сказали однажды: "Молодость.

Вот и всё, что зовут красотой."

Тополиная проседь города.

Не умела быть молодой.

Пробегала невским поребриком,

Умывалась дождём слепым.

К чёрту циников, к черту скептиков!

Злая присказка – «если бы!»

Покоренная-непокорная,

Моя молодость – счёт разлук.

Называла тобой целый город -

Александр. Санкт-Петербург.

2007

***

Кособокий дождь – по асфальту плетью,

По лицу – эй, беглая! Шла бы мимо!

И в лицо – октябрь. Телефон поэтому

Отключён. Плутаю себе по Риму.

Под осенним солнцем сгорает кожа.

Не могу так больше – спаси, помилуй!

Я лепила слово за словом, Боже,

Но боялась молвить – о ком молила.

Рассекли рассвет, застолбили место,

Клён воткнули – факелом олимпийским.

Расплескались листья литые. Лестно

Слово «здравствуй» молвить – последний выстрел.

Но чернее точки, сильнее света,

Ярче боли, желаний моих желанней

Прочертила над городом комета,

Запаяла в жизнь, словно в наказанье:

За тоску, за страх, за звенящий шепот

В телефонной трубке. За слабость духа.

Раскололось, дрогнув, окно в Европу:

Артемида вскинула плечи лука.

Но кентавр, ломая её ключицы,

Улыбнулся – руки сплелись ветвями.

И листва – ручьями, И Рим – лучится.

Разлюбили сами. Осанна, Аве!

2007

Автостоп

I.

Автостоп – не такая плохая затея.

Парусами в ночи города леденеют.

Знаешь, боль и усталость дошли до предела.

Веришь, жизнь не мила, и судьба надоела.

Ни меча, ни коня…

Покидаю столицу.

– Как зовут-то?

– Меня

звали

маленьким принцем.

Звали принцем, поили, лечили, кормили.

И на сцену пускали, и прочь уходили.

Называли любимой, потом б..ью звали.

И ломали, ломали, ломали. Сломали.

На прощанье куда и зачем я звонила?

Попросила совета.

Советчик был милый:

– Жить – ответил он – прежде всего.

Отчего же?

Так нескладно всё было – от кожи до рожи?

Ночь, дорога, два взлётно-посадочных горя.

Дальнобой, там, в конце… настоящее море?

Тянем трассу.

По бусинке, по километру,

Игры в бисер,

Июльские песенки ветра.

Перелётного ангела стопить в полёте…

Мне ли утром в Крестцах пирожки продаете?

Полотенцем укутанные, как щенята,

Пирожки надышали в кабине.

– Не надо

Божьей милости спрашивать.

Там на причале,

Там в конце всех дорог –

Всех прощаний в начале.

Я полжизни – одиннадцать лет отпеваю,

Вспоминаю и плачу –

А значит,

Живая:

– Отпусти и прости мне, прости меня, Отче!

Был полёт – не полёт, череда многоточий.

Вино-водочной юности с лишком, спасибо!

Над волной, надо мной только парус пугливый.

Не припомнить до вздоха, как всё это было:

Тополиной аллеей два автомобиля.

Чёрный ворон Ниссан.

Следом «Служба Спасенья».

Случай, сон, чудеса –

Люди, демоны, тени.

– Здравствуй, птица моя!

– Ой, братишка, лохматый!

Брат Алешка, а я

Добралась до Кронштадта!

– Залезай-ка в машину,

Быстрее, быстрее!

И какой-то мужчина

Над тенью моей.

– Помогу. – Рысьим взглядом

По стрункам-ключицам.

– Воробьёнок. Бродяга.

– Начспас.

– Дай напиться?

Это было в июле, неверном и зыбком.

Никому я такой не дарила улыбки.

II.

Трижды конь за ворота

И трижды обратно.

Тополиного пуха

Пушистые пятна.

Мы останемся здесь

На три дня песен пьяных.

«Ныне, присно и днесь…»

– Как зовут-то?

– Диана.

И на самом краю,

На руке у причала

Пиво тёплое пью

И щебечу устало.

Белый столик, спасатели.

На солнцепёке

Молодые приятели,

Новые строки…

Был иной разговор,