Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна)

Веселье продолжалось до тех пор, пока Авердо не истратил все выигранные в споре деньги. Его громадной туше было мало даже бочки пива, хмель скоро выветрился, и пришла пора отправляться на отдых. Летфен водил пальцем по столу, мысленно проклиная колдуна, лишившего его одной из немногих радостей жизни. Главарь расщедрился, кувшины с вином не успевали опустеть, но голова Летфена оставалась ясной, точно ему в бокал подливали вместо горячительного колодезную воду.

– Места у меня нет. Спать будешь у Ферона, – сказал Авердо после долгой отрыжки, когда они покинули жаркое задымлённое нутро питейной. – Он мой должник, найдёт тебе угол, а завтра утром приходи, надо обговорить работёнку с язычниками.

Снаружи моросил дождь, дул холодный ветер, предрассветную темноту разгоняли тусклые фонари и светочные камни в лампах впереди идущих наёмников.

– Так мне бы кого в провожатые, а, главарь? – Летфен ёжился и кутался в надетую поверх своей видавшую виды куртку мужчины, убитого в питейной. – Прирежут же по дороге, кого потом на гронулов пустите?

– А наглости тебе не занимать! – Авердо сурово глянул на него сверху вниз. – Корми его, на ночлег устраивай, да ещё и охраняй! Не много ли чести для такого сопляка?

– Любую свинью откармливают и берегут, прежде чем заколоть, это всем известно!

– А я, по-твоему, дурак и не знаю? – Авердо рассердился было, но тут же остыл и подозвал кого-то. – Эй, ты, иди с ним к Ферону. Скажи, что от меня.

Угол, выделенный Летфену, был далёк от очага и завален прелыми мешками, но годы скитаний научили видеть удобство везде, где можно сомкнуть глаза и не очнуться с распоротым брюхом. Отвоевав место у тараканов, Летфен подложил под голову скрученное тряпьё и с наслаждением зевнул. День выдался на редкость удачный: желудок сыто урчал, спрятанная от дождя одёжка мало-помалу сохла. Впору было провалиться в сон, и любой другой бродяга на месте Летфена так бы и сделал, но вечные враги отдыха – мысли не желали покидать голову.

Ферон – бородатый торговец табаком с кривым носом и усталым лицом сидел на кресле у камелька и попыхивал трубкой, время от времени поглядывая в сторону нежданного постояльца. Ложиться он явно не собирался и поглаживал висевший на поясе нож, хотя охранять в халупе было нечего.

– Эй, хозяин, а ты откуда родом? – спросил Летфен, повернувшись лицом к огню.

– Лежи да помалкивай, раз место дали.

– Так и в зверя превратишься, если будешь всё время молчать. Оброс ты уже порядком и ходишь косолапо. Слышал историю про дикого старика? Он жил в лесу и на людей кидался, был сильней медведя и любого зайца загонял, а потом умер, испугавшись людской речи. Зверья в округе маловато. На кого ты охотиться будешь, если одичаешь? На гронулов?

– Да помолчи ты! – Ферон вытащил изо рта трубку и сплюнул. – С Роны я.

– С юга, значит? – оживился Летфен, приподнявшись и подложив руку под голову. – Ну, тогда недаром волосатый такой, холодно, поди, на севере, вот шерсть и отращиваешь.

– Ты сам-то откуда, кудрявая башка?

– Я с Нои.

– Не слыхал о такой.

– Деревенька на востоке. Она за горами, про неё мало кто знает.

– И как же ты тут оказался? – Торговец прищурился и сел вполоборота. – Тебе бы впору за мамкин подол цепляться, а ты по Эдосу шастаешь. Не знал, что уж и детей клеймят. Скоро младенцев от титьки отнимать будут и на рудники тащить.

– Как все, так и я. Не от хорошей жизни, – отмахнулся Летфен.

Ему невольно вспомнился покосившийся от времени, вросший в землю дом с облепленными мхом стенами и щелями, забитыми паклей. Крохотные окна, на зиму закрытые ставнями, а летом распахнутые навстречу шумному морю. Запах жареной рыбы и водорослей, аромат сушёных трав на чердаке и тепло натопленной матерью печи.

Память хранила воспоминания о днях, когда отец и старший брат Йозеф брали Летфена в море, учили ставить сети, потрошить и вялить глянцевитых рыбёшек, поддевать моллюсков, чтобы достать спрятанное под панцирем нежное розовое мясо. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Летфен в последний раз прыгал с камня на камень по гладкой прибрежной гальке и высматривал вдалеке суда. Он старался не вспоминать о той, другой жизни, где семья собиралась за скудным, но весёлым ужином, солёный ветер трепал вывешенное во дворе бельё и бросал в лицо брызги волн, а летнее солнце делало кожу такой тёмной, что пропадали веснушки.

Летфен перестал толком расти лет с тринадцати. Йозеф, которому к тому времени шёл семнадцатый год, не уставал подтрунивать над младшим братом. Он был высок, широк в плечах и очень похож на мать, слывшую по молодости красавицей. Деревенские девушки частенько делали крюк и ходили за водой к дальнему колодцу, только чтобы пройти через рынок и посмотреть на торговавшего рыбой или сетями Йозефа. Приходя домой, брат всегда хвастался если не выручкой, то женским вниманием.