Менно Симонс из Витмарзума

Рассматриваемая книжечка, направленная против Яна ван Лейдена, "носит следы сильных душевных переживаний". В своих высказываниях о применении оружия и насилия Менно выступает также против взглядов Бернгарда Ротмана, изложенных им в трактате "О мести" в конце 1531 г. в Мюнстере. "Отказ от применения оружия по мнению Менно является вопросом веры и совести", — заключает Я. тер Борг. Однако ничто у Менно не свидетельствует о том, что он отрицал право властей пользоваться мечом. Неверно также, что Менно в своих трудах считает пацифизм "исключительно вопросом веры и совести" (Я. тер Борг). Не только в своих статьях более позднего времени, но уже в трактате против Яна ван Лейдена Менно Симонс выступает как пацифист. Однако его пацифизм не светский пацифизм в современном понятии, стремящийся установить мир среди государств на земном шаре; нет, у Менно безоружность однозначно ограничивается общиной — безоружность по его убеждению является задачей общины. Верующий христианин хотя и живет в этом мире, но в действительности он целиком устремлен к общине и Царству Божьему.

Первая книжка Менно Симонса была написана в мае 1535 года. Сохранившийся экземпляр выпущен значительно позже. Он был напечатан в типографии Исаака Виллемса в Горне и был опубликован в 1627 году. Неизвестно поэтому, была ли эта книжка вообще напечатана в те майские дни 1535 года. Уже через несколько недель отряды епископа захватили Мюнстер и положили конец ужасному властвованию Яна ван Лейдена и его сообщников. Захват города сделал не актуальным опубликование книжки против царя из Мюнстера. Однако это не умаляет ее значения, поскольку в ней отражены взгляды Менно в те годы. Возможно также, что он ранее использовал содержание этой книжки для одной из своих проповедей в церкви. Не потому ли он пишет позднее: "…Витмарзум и Пингюм, где я прежде служил миру, свидетели тому, что я и перед выходом из католической церкви выступал против мюнстеранцев". Скоро он окончательно выйдет из тьмы. Первые шаги уже сделаны.

6. В полном свете

Желающий узнать, что творилось на душе у Менно перед его выходом из католической церкви, может прочесть его "Размышления над 24-м псалмом". Эта работа отражает душевные страдания человека, недовольного своей нерешительностью и греховной жизнью. Брошюра была опубликована несколько позже, в 1539 году, и отчасти напоминает признания отца церкви Августина, в которых тот свидетельствует о глубокой душевной боли. В устах Августина песнь Давида, этого царствующего арфиста, превращается в страстную молитву о прощении.

При воспоминании о тех волнующих днях душевная скорбь вновь охватывает Менно. Его бедное сердце судорожно сжимается от боли, когда перед его глазами проходят события прошедшего года и его слишком безмятежная жизнь. "Господи, меня пугает множество грехов моих; я не знаю ни одного злодеяния, не совершенного мною. Я был как Каин зол, самонадеян и нечист как Содом, как Фараон жесток, как Корей непокорен, как Зимри развратен, как Саул непослушен; поклонялся идолам как Иеровоам, лицемерил как Иоав, много мнил о себе как Навуходоносор; был нетрезв как Навал, надменен как Сеннахирим; клеветал как Рабсака, жаждал крови как Иродиада, лгал как Анания. Как король Манасия восклицаю: "1 меня больше грехов, чем песка на берегу моря и звезд на небе". Менно стыдно, что в своем заблуждении он годами преклонялся перед иконами: "Я преклонял колени перед резными и литыми статуями и говорил: "Спаси меня, ибо ты мой бог!" Я искал света у слепых, жизни у мертвых и помощи у тех, кто и сам не в состоянии защититься от всякой нечисти. К слабому преходящему творению, из земли выросшему, на мельнице молотому, на огне печеному, которое я жевал и переваривал в желудке — к куску хлеба я говорил: "Ты спас меня", как Израиль к золотому тельцу: "Вот, бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли египетской!"

Менно ни о чем не умалчивает! Ничего не скрывая, он простирает свою жалкую жизнь перед Тем, Кому известны отчаяния сердца и мысли: "Я был подобен прекрасно выстроенному могильнику; снаружи, для постороннего глаза — скромен, благовоспитан, кроток, никто не мог сказать что-либо плохое обо мне; изнутри же я был полон мрази, гнили и нечисти. Снаружи бокал мой был чист, изнутри же полон мерзости… Я не боялся ни Бога, ни дьявола, ни закона, ни Евангелия, ни ада, ни неба. Ничто не могло вывести меня из состояния покоя. Я не почитал ни Тебя (о Боже!), ни Твое Слово; я преуспевал в греховности, я искал только дружбы и любви мира сего".