Меньше - больше

Зал, внимавший чтению в недобром молчании, рассмеялся.

— Тише! Читаю дальше. Так… «пенсионер Клименко В. Ф. В отношении меня лично хулиганом Селецким совершены следующие акции: 1) выведена из строя моя машина „Волга-24“, модели „седан“, 2) приведен в полную негодность металлический разборный гараж, 3) травмирована и искалечена собака-дог, чемпион породы. От своего имени и от лица общественности нашего дома требую сурового наказания хулигана Селецкого В. А., полного взыскания с него нанесенного мне материального ущерба, а также немедленного пресечения его аморальной деятельности, мешающей честным советским людям спокойно трудиться на благо нашей любимой родины. Супоросов Г. Р. 8 июня 1980 г.». Напечатано на машинке, — нашел нужным сообщить председатель, дочитав заявление.

Во время чтения зал сурово и неприязненно рассматривал Супоросова. Один только разоблачаемый Селецкий, едва приметно улыбаясь, смотрел на жену своего врага. Как опа слушала произведение Гертруда! Как поэму, как волшебную сказку! Ах, почему, почему же остальные в этом зале так бесчувственны, так жестоки! Да, это была любовь…

— Завернул! — кричали из публики. — «Честный советский»!

— Пусть докажет! Сегодня в машине ездил, и гараж стоит!

— И дог шастает!

— Не пляшут уже такие заявления, опоздал!

Председатель поднял руку, пресекая шум;

— Кроме заявления, товарищи, имеются еще: характеристика с работы товарища Супоросова, копия товарного чека на машину, — перечислял он, перекладывая бумаги, — собачий диплом и ветеринарная справка. Но они, товарищи, существа дела не проясняют. Заявленьице-то, сами слышали, серьезное! Такие обвинения доказывать нужно, товарищи. Думаю, надо нам сейчас выслушать товарища Супоросова — что он может сообщить конкретно. Потом мы ознакомим собрание с актом комиссии, а потом заслушаем товарища Селецкого, а характеристики да дипломы — это дело десятое.

— А вот вы как раз зачитайте характеристику! — вскочив с места, крикнула красавица Супоросова. — Это вам не какая-нибудь бумажка! В «Оптснабе» зря характеристик не дают! Тоже мне! — От возмущения Супоросова порозовела и стала еще краше. — Гертруда Романовича все уважают и ценят! Заграницу доверяют! Что ж ты молчишь, Трудик? Скажи им! А если у нас все есть, и машина…

— Сядь! — дернул ее за руку супруг, силком возвращая на место. — Заграница… Не видишь, дура? — кивком указал он на враждебно гудящую публику.

Жена ойкнула от неожиданности и села, глядя на супруга с изумленно приоткрытым ртом. Супоросов поднялся. Спокойный, осанистый, великолепный, он словно бы и сам являлся чемпионом породы, ну коль уж не города, так района. Многим в зале пришла в голову эта мысль при взгляде на вставшего Супоросова.

— Я полагаю, — начал Супоросов породистым баритоном, обращаясь только к председателю товарищеского суда, — я полагаю, что разбор подобных уголовных дел, да, да, подчеркиваю — уголовных, вообще не входит в компетенцию товарищеского суда жилконторы, — он презрительно усмехнулся, — поскольку никто из членов этого суда даже не имеет юридического образования и где вместо серьезного разбора дела устраивается цирк на потеху разным безответственным элементам.

Переждав всплеск враждебных выкриков зала, председатель постучал по графину.

— Так вот, — еще пуще сгустил баритон Супоросов, — насчет сегодняшнего разбирательства я не обольщался. Вначале я подал заявление в нарсуд, тем более что методы, которыми орудует этот бандит, — кивок в сторону Селецкого, — должны заинтересовать и, уверен, еще заинтересуют кое-какие серьезные инстанции. Но… — Супоросов театрально развел руками, — но там сочли нужным направить мое заявление в товарищеский суд по месту жительства, хе!.. Это во-первых…

— Вы извините, Степан Гаврилович, — оскорбленно и взволнованно проговорила старушка Крупнова, торопливо роясь в своем портфеле. — Я сейчас, я относительно юридического образования, чтобы у собрания не возникло неясности… Да где же оно, боже мой? «Положение»… Ну пусть, я и так… — Старушка бросила копаться в портфеле, вскинув голову, посмотрела на Супоросова.

Лицо ее пошло пятнами. — Товарищ Супоросов, вам известно «Положение о товарищеских судах»? Известен вам порядок, выборов в товарищеские суды?

— Да на кой мне это нужно?

— Ах, «на кой»? Не «на кой», а не нужно дезинформировать собрание! В «Положении» ничего не говорится о юридическом образовании. Вот так!

— Ну и ладно, что вы взвинтились-то?

— Нет, не ладно! Там сказано об уважаемых и авторитетных товарищах, заслуживающих доверия граждан. Да, я не юрист, и Степан Гаврилович не юрист, а военный в отставке, и товарищ Хохлин тоже не юрист. А этого от нас и не требуется! И в «Положении» совершенно ясно сказано!

— Да не волнуйтесь вы, Ксения Карповна, — успокоил старуху Хохлин. Юристы, не юристы… Мы в судьи не навязывались, а коли выбрали нас, так уж разберемся как-нибудь!

— Вот именно, — хмуро кивнул председатель. — Вы продолжайте, Супоросов.

— Товарищ Супоросов, — с нажимом на обращение поправил тот.