Меньше, чем смерть

Вот они — слои реальности, но она не вписана ни в один из них. Значит, она может выбрать любой! Или не выбирать вообще! И если она может вырвать из книги страницу с текстом о себе, значит, может вырвать и любую другую? Запутавшаяся в паутине чужой реальности жертва может, оказывается, в любой момент сама стать хищником. А если так, то трибуны — к черту! К черту шум, крики, колыхание человеческого моря! К черту невидимого наблюдателя в правительственной ложе. И мастера, танцующего на песке, — тоже к черту. Он не нужен в моей реальности.

Сова вскочила на ноги, обсыпанная песком, облепившим ее в тех местах, где еще не успела засохнуть кровь, и неожиданно расхохоталась, сбрасывая давно надоевший боевой транс.

Все, мастер! Спасибо тебе за экскурсию, но дальше я пойду сама.

Сова смеялась так, как смеются только что сошедшие с ума — восторженно и беззаботно, смеялась в абсолютной тишине, в окружении многотысячных трибун, разглядывающих ее облепленную песком и испачканную кровью фигуру в центре арены, на глазах мастера в черном кимоно, реальность которого она только что стерла.

Она тряхнула плечами, и остатки чужих нитей осыпались искрами за ее спиной. Я не буду дергать за твои нити, мастер. Это слишком легко. Это значит принять твою реальность, это значит признать, что в твоей реальности мы — на равных. А это уже не так. Поверь, мастер: это смешно. Смешно, когда крылатый предпочитает ходить по земле, смешно, когда ветер пытается жить в бутылке, смешно, когда свободный примеривает кандалы. Твоя реальность, мастер, это кандалы, хотя тебе этого и не понять. А я живу по другим законам! Я — нигде, я могу позволить себе редкую роскошь — не быть. Мастер, ты хороша, но ты не властна над тем, что я только что поняла.

Какая бесполезная вещь — защитный барьер при боевом трансе! Утомительная и ненужная.

Сова сделала шаг, и песок запел под ее подошвами.

Костлявая лапа на запястье отсчитывала пульс.

Мастер, ты уже проиграла, потому что я встала на ступень выше этой арены, и теперь тебе до меня не дотянуться. Прости, мастер, но я не чувствую вины.

Сова резанула мечом воздух, и реальность распалась на две половинки, как яблоко под ножом. Чужой клинок скользнул, натолкнувшись на невидимый разрыв, и не причинил никакого вреда.

Мастер, ты не боишься смерти, и я не вижу страха в твоих глазах. Ты способна умереть так же хладнокровно, как и убить, но мастер, я не из тех, кто хладнокровно живет, чтобы научиться хладнокровно умирать. Смотри, мастер, здесь есть нечто большее, чем ледяная точность твоих рук, и я вижу то, что не дано видеть тебе.

Сова отразила несколько ударов подряд, успела распознать ложный выпад и отразить атакующий, не поддалась на тщательно спланированный вызов. Твой удар предсказуем, мастер. Я на шаг впереди твоей реальности, но я оторвусь еще больше.

Я желаю ходить по твоей дороге в обе стороны, не спотыкаясь.

Новая атака, новый поворот танца на арене, и Сова вновь не позволила коснуться себя. Прости, мастер, но ты больше не управляешь моей жизнью и не ведешь меня по незнакомому пути. Ты только теперь почувствовала это?

Бой затягивался. Исход, казавшийся таким близким, вдруг отступил, и трибуны заколыхались, как штормовое море. Ставки стремительно менялись, перекупались и перепродавались, кто-то торговался за ее жизнь, кто-то выторговывал ее смерть. Сова смеялась от души, чувствуя волны их надежды и злобы, и следы ее ног на поющем песке вспыхивали и горели тусклым синим пламенем, не заметным никому, кроме нее.

Чужой клинок уже не казался опасным, наоборот, он стал ее партнером по странному танцу теней от прожекторов, подбирался ближе и отступал, как застенчивый поклонник, пытался робко коснуться кожи и не дотягивался до желанной цели. Сову больше не интересовала схватка. Ее забавляли фонтанчики песка, разлетавшиеся из-под сапог. Мир послушно дробился и, как в калейдоскопе, выкладывал перед ней свою бесконечную пестроту сочетаний, связей, возможностей.

Звук гонга застал ее врасплох, как Золушку в разгар бала.

Трибуны потрясенно затихли: правила так кардинально меняются не каждый день. И даже не каждый год.

А что дальше? Сова с неохотой опустила свой меч, только сейчас осознав, что держит его как-то не так, как обычно — одной рукой почти у основания гарды. И отступила назад, недоумевая, почему остановили бой? Ведь оба противника еще живы. Кто изменил правила? Кто посмел вмешаться в ее реальность? Опьяненное сознание не желало расставаться с вдруг обретенной властью, и все внутри протестовало против чужого вмешательства, готовое в любой момент взбунтоваться. Не подчиниться. Нарушить.

Она подняла глаза на правительственную ложу как раз в тот момент, когда с высокого балкона вниз полетела белая перчатка. Самого диктатора по-прежнему не было видно. По трибунам пронесся робкий рокот, будто зрители боялись противоречить воле правителя.

Бой окончен.

Калейдоскоп в последний раз блеснул всеми красками и погас. Сова с досадой вернула себя в привычный неуправляемый мир.