Меньшее из зол

Завязался легкий разговор. Первое впечатление - безупречной вежливости, удачно контрастирующей с небрежной и, на взгляд Андрея, экстравагантной одеждой, вскоре осложнилось новыми оттенками. Стас (так звали нового знакомого Андрея) охотно говорил грубости, но умудрялся делать это с таким невинным видом, что вызывал у собеседника симпатию. Основным занятием Стаса, по его словам, была игра на ударных инструментах в небольшом и не слишком знаменитом ансамбле. От родителей ему осталась комната в коммуналке. Соседей он характеризовал с таким сатирическим блеском, что мрачно настроенный Андрей готов был рассмеяться. Очевидно было, что он едва слушает собеседника и приходит в возбуждение от своего собственного остроумия. Однако в сочетании юности и грубоватого простодушия со своеобразной изощренностью было для Андрея нечто чарующее.

Даже его мнение о сонной болезни показалось Скобелеву забавно оригинальным. По Стасу, получалось, что болезни вовсе не существует.

"Что, по-вашему, смерть или скажем жизнь - это болезнь? Каждый умирает, как и живет, по своему - и это каждый тоже переживает по своему. Один наслаждается моральными страданиями - какая у него болезнь? Другой носится по врачам со своей душевной опухолью. Третий просто боится будущего - мало кто сейчас его не боится - ну и что?"

-- Если нет болезни, зачем было сюда приходить?

-- Да хоть так - оборудование у вас больно красивое. Подруга одна напела.

После этого под каким-то надуманным предлогом Стас предложил почитать свои стихи.

... Мы говорим, что нет надежды.

Нам говорят: "Надежды нет?!

Мы с каждым днем сильней, чем прежде,

Нас вновь боится целый свет.

Мы: "Нет любви..." Нам: "Невозможно!

Жить снова стало веселей.

Зато, зато, как ни тревожно,

В упадке вера прежних дней."

Скобелеву в который раз подумалось, что, неизвестно когда, его жизнь, как чашка, выскользнула из рук, и осколков уже не собрать.

После чтения стихов Стас притих, быть может, смутившись или просто задумавшись. Разговор на явно подошел к концу. Они обменялись электронными адресами, телефонами и до смешного церемонно простились. Стас сбежал вниз по мраморным ступенькам и мгновенно растворился во тьме.

--- * ---

Через три дня Андрей уже был в гостях у Стаса. Тот жил в длинной сумрачной комнате, обставленной ветхой мебелью. Стены поверх обоев были сплошь обклеены яркими этикетками. На столе и около громоздились, как показалось Андрею, руины старого компьютера. - Пришлось все раскрыть, чтобы с upgrade работал, иначе перегревается, - пояснил Стас. Он долго поил Андрея чаем. На своей территории он оказался еще разговорчивее, чем при первом знакомстве. Андрей слушал его, не вникая, как певчую птицу.

-- У меня завтра концерт. Будете пробегать мимо - заходите, - предложил он Андрею, уже провожая его к выходу.

С такой же частотой встречи их продолжались и после концерта. Не то, чтобы Андрею могло прийти в голову, как это называют в наше время, "сменить ориентацию", однако связь Скобелева с Таней тихо прервалась - за душевной ненадобностью. Он с легким сердцем поставил крест на предполагаемой совместной статье по применению теоретико-игровых методов в лингвистике.

Постепенно Андрей снова, как во времена своей молодости на закате советской империи, начал привыкать к дымным, шумным молодежным компаниям. Он-то думал, что это ушло навсегда, однако, похоже, изменилось не так уж много - по крайней мере, в скромном по своим финансовым возможностям окружении Стаса. Когда были деньги, на развлечения денег не жалели. Зачем? Ни на что серьезное все равно не хватит. Чуть меньше пахло табаком, и к этому запаху часто примешивался сладковатый запах марихуаны... Андрей с удовольствием записывал образцы стихотворчества Стаса:

Не то, что мните вы, Природа.

Под грохот мусоропровода

Летят обломки жизни вниз.

Такая пестрая картина!

И скорлупа, и сердцевина

Вещей - сорвались, понеслись...

Дитя Природы рукотворной

С ведром в руках на грязной, черной

Ступени лестницы стоит

И думает о древней тайне,

О хаосе первоначальном,

С которым мусор прочно слит

В его сознании печальном...

Или:

Вот тушка курицы. Она

Побеждена печальным миром.

Лежит по городским квартирам

И в ней сквозит голубизна...

Голубизна небес в тумане,

Скупой побелки потолка,

Замерзших рук в пустом кармане

И пролитого молока...

Голубизна, как ни обидно,

Плеча девичьего в окне

И трупа, всплывшего бесстыдно

У набережной при луне...

Май кончился слишком быстро.

Тратя много времени на общение со Стасом, Скобелев стал еще реже появляться на основной работе. Он старался регулярно ходить в снегиревский центр, но Снегирев все равно как-то вызвал его и сказал, что хорошо бы форсировать исследования. Нельзя же столько времени топтаться на одном месте... Оборвалась дружба Скобелева со Стасом совсем по-дурацки.