Мент

Прошла неделя, как Александр Зверев перешагнул порог зоны. Все было здесь непривычно. Зона казалась огромным и совершенно запутанным лабиринтом из рифленого железа… Заборы, калитки, двери. Тупики и закоулки. Странная, фантастическая декорация, не похожая ни на что виденное ранее. Некий «Мир N 0», в котором тебе жить. И как ты будешь в нем жить, зависит во многом от тебя. Но не только от тебя.

Пребывание в карантине подходило к концу, когда Зверева выдернули в оперчасть… ничего хорошего в этом не было. Зверев шел по стальному лабиринту в сопровождении немолодого, угрюмого опера, гадал: а что от меня надо? Висело над головой низкое серое небо. Оно казалось плотным и непроницаемым. Предположить, что там, за слоем облачности, есть солнце и голубое небо, было совершенно невозможно. Опер помалкивал, шел по стальному лабиринту уверенно. Зверев шагал за ним вслед.

В кабинете оперчасти их уже ожидал еще один человек. Лысоватый, в очках, лет пятидесяти на вид. На столе перед ним лежало личное дело осужденного Зверева.

— Вот, Вадим Вадимыч, — сказал опер, — ваш Зверев. Работайте, а я пойду.

— Благодарю, Олег Палыч, — сказал очкастый. Опер вышел. Сашка стоял посреди небольшого кабинета со столом, сейфом, двумя телефонами и несколькими стульями. Он уже догадался, что Вадим Вадимыч не местный, а приехал из Питера. И разговор пойдет о начальнике тюрьмы на улице Лебедева… Ну, это нам знакомо.

— Присаживайтесь, Александр Андреич, — сказал очкастый доброжелательно.

«Скорее всего, прокурорский следак», — подумал Сашка.

— Я следователь горпрокуратуры Санкт-Петербурга Филатов. Зовут Вадим Вадимович.

— Очень приятно, — буркнул Зверев. — Мне представляться, видимо, нет необходимости?

— Конечно, нет, — ответил Филатов с улыбкой. — Курите?

— Курю, — сказал Сашка и вытащил свои сигареты.

— Ну-с, Александр Андреич, как вам тут сидится?

— Нормально, — пожал Сашка плечами.

— Нормально… Ага. Ну, а на поселение не хотите перейти?

— Что от меня нужно? — суховато спросил зэк прокурорского. Тот несколько секунд помолчал, а потом сказал:

— Сам догадываешься… Ведь так?

— Не-а.

— Ладно… Дашь показания про хищения в СИЗО на Лебедева?

— Конечно, нет. Вы что же, за этим в такую даль ехали?

— Послушай, Зверев, чего ты пыжишься? Ты не пацан. Отлично понимаешь, что сидеть можно по-разному. Поэтому излагаю внятно, без подходцев: начинаешь сотрудничать с нами — живешь нормально, по истечении двух третей срока уходишь на поселок. Ну, а нет — значит, я тебе прямо здесь устраиваю сладкую жизнь. Из ШИЗО не будешь вылезать.

Умные глаза следака за стеклами дымчатых очков смотрели внимательно, с прищуром. Сашка отлично знал, что он говорит правду. Устроить сладкую жизнь можно любому, даже самому образцово-показательному зэку.

— Ну?

— А что ну? Вы же меня подталкиваете дать ложные показания, гражданин следователь.

— Ну бабен батон! Ой, какие мы порядочные… У тебя какая статья?

— Да вы же знаете.

— Ну и не хер в порядочного-то играть… Будешь сотрудничать со следствием?

— Нет.

— Гляди, пожалеешь. Не дашь показаний ты — даст другой.

— Вот вы к нему, к другому-то, и обратитесь.

На следующий день его опять выдернули в оперчасть. Он матюгнулся сквозь зубы, настроился на продолжение разговора с Филатовым. Но следака на этот раз в кабинете не оказалось. Разговаривать ему пришлось с опером Олегом Павловичем.

— Саша, — сказал Олег Павлович, — я не знаю, что ты со следаком не поделил…

— А что же мне с ним делить-то?

— Ваши трудности. Мне до фонаря. Но! — Олег Палыч поднял вверх палец. — Но! Есть мнение, что тебя потребно попрессовать. Понял?

— А это законно? — невинно спросил Зверев.

— Нет, незаконно… Но мы сделаем так, что все будет абсолютно законно.

— А это справедливо?

— Нет, несправедливо. Но мне приказали. Я обязан выполнить.

— Некрасиво получается, гражданин начальник, — сказал Сашка.

— Некрасиво, — кивнул опер. — Но за это ты своим, питерским, спасибо скажи. Мне-то от тебя ничего не надо… а придется, Саша, для начала тебя в ШИЗО опустить.

— За что это? — быстро спросил Зверев. — На каком основании?

— О-о… это вообще не вопрос! Я тебе сто причин найду. А конкретно… Ну, хотя бы за отказ от работы.

— А я работать не отказываюсь.

— Вот это правильно. — Опер улыбнулся. — Я с начальником отряда поговорил. Есть мнение поставить тебя на ответственное дело… УБИРАТЬ СОРТИРЫ.

— Ясно, — сказал Зверев. Сортиры убирали в зоне только опущенные. Взяться за такую работу означало признать себя петухом. — Ясно.

— Извини, но таковы обстоятельства… Не пойдешь?

— Странный вопрос, гражданин начальник. Конечно, не пойду.

— Тогда — ШИЗО. Пятнадцать суток за отказ от работы.

— Дайте бумагу, — сказал Сашка. Опер дал ему лист серой рыхлой бумаги и ручку. До некоторой степени он даже сочувствовал Звереву, видел в нем коллегу. Зверев быстро написал объяснительную, протянул бумагу Олегу Павловичу. Опер посмотрел на зэка скептически.

— …На любую работу, — прочитал он, слегка шевеля губами, — кроме уборки туалетов. Дата. Подпись… Ну, Зверев, ты же все понимаешь — пятнадцать суток ШИЗО.

Сашка промолчал. Понимал — это только начало.