Мент

Не договорив, Лена порвала заявление и, зажав в кулаке обрывки, бросилась к выходу. Опешивший Андрей пытался остановить ее, но было уже поздно, Стрекоза хлопнула дверью, даже не попрощавшись. Из коридора донесся цокот ее каблучков. Когда он затих, в кабинете воцарилась гнетущая тишина, которую нарушил Бабкин:

– Огонь, а не девка! Ей бы не в комке торговать, а в театралку поступать. Такой талантище пропадает! Сама Раневская позавидовала бы!

– А не пошел бы ты… сам знаешь куда! – в сердцах выругался Андрей. Что бы там ни говорили Бабкин с Калиной, Лене он верил. Может, два года назад ее и впрямь черт попутал, но нельзя же судить о человеке по однажды сложившемуся стереотипу.

Чтобы успокоиться, он принялся перекладывать на столе папки с докуацией. Ему вдруг страшно захотелось написать заявление об уходе и сегодня же сунуть его под нос Бухвостову. Работа в уголовном розыске не приносила ему ни малейшего удовлетворения. Здесь царили свои нравы, и он чувствовал себя лишним в этом муравейнике.

– Ты, начальник, не обижайся, – подал голос Калина, – эта девчонка не простая штучка. Мозги у нее в самом деле работают на пятерку с плюсом. Знаешь, что она учудила два года назад?

– Не знаю и знать не хочу! – отрезал Андрей. – Идите работать.

– Нет, ты послушай, – стоял на своем Калина. – Мать у нее алкоголичка, денег вечно не хватало, а девчонке хотелось выглядеть не хуже других. Вот она и придумала аферу с вымогательством. Дала своему однокласснику, а потом разорвала на себе платье, наделала ссадин и синяков и к нам. Орет: «Меня изнасиловали!», в глазах слезы, губки трясутся… ну прямо как сейчас. Я был молодой, необстрелянный, попался на удочку. Как говорится, проникся ее бедой. Завел дело, послал Стрельцову на медэкспертизу.

А через пару дней Леночка пришла и забрала свое заявление. Как оказалось, родители пацана заплатили ей кругленькую сумму, чтобы все замять. Под парня-то Леночка легла по собственной инициативе, но против заключения экспертизы ведь не попрешь. Вот родители и испугались. Я только потом просек, что меня за нос водят, а тогда, дурак, полдня уговаривал ее не забирать заявление… Так что, товарищ начальник, нет никакой гарантии, что она опять все это не сочинила!

Поразмыслив немного, Андрей возразил упрямо:

– Гарантий, конечно, никаких. Однако я привык доверять своей интуиции. И до сегодняшнего дня она меня ни разу не подводила.

– Все когда-то случается в первый раз, – изрек Бабкин, затягиваясь сигаретой. – Первый поцелуй, первая любовь, первая неудача, первая затрещина, первый выстрел на поражение…

Прекрасно понимая, на что намекает старлей, Андрей тем не менее промолчал. Ему не хотелось ссориться с подчиненными. Он чувствовал, что они по-своему неплохие ребята, а уж по части оперативно-сыскной работы он пацан зеленый против них. Между тем парни медленно, но верно выживали его из отдела, открытым текстом давая понять, что он здесь чужак. Это был плохой признак. Что он мог противопоставить их многолетнему опыту, оперативной смекалке и устоявшимся милицейским традициям? Бесстрашие? Желание работать с полной отдачей? Так никто в отделе не бил баклуши, все работали на износ… Вот только за дело Лены Стрельцовой никто почему-то не хотел браться…

Глава 8 Внеплановый суицид

Жизнь Лены Стрельцовой оборвалась на рассвете. Перед тем как встать на узкий подоконник своей кухни и шагнуть вниз, она выпила чашку кофе, выкурила три сигареты и написала предсмертную записку, которую впоследствии нашли на кухонном столе. Записка была самой обыкновенной: «В моей смерти прошу никого не винить. Ухожу из жизни добровольно. Прощайте». Четкий, совсем еще детский почерк. Почти каллиграфический. Буквы ровные, ни малейшего намека на то, что человек, писавший эти страшные слова, хоть капельку волновался…

О самоубийстве в 136-е отделение милиции сообщила дворничиха. Она расчищала от снега детскую площадку перед соседним домом, как вдруг услышала странный шлепок. Словно с верхнего этажа сбросили тяжеленный мешок с картошкой. Район был не из благополучных, поэтому дворничиха ничуть не удивилась и, возмутившись чьей-то наглостью, продолжила свою монотонную работу. В какой-то мо у нее возникло дурное предчувствие, и, бросив лопату, дворничиха помчалась к месту падения злополучного мешка.

Увидев окровавленный труп, она, как ни странно, не стала плакать и кричать, а осторожно подошла к лежащей на снегу девушке. Узнав Лену, оцепенела и, по ее словам, долго простояла над трупом. Затем, оправившись от шока, медленно вошла в подъезд, позвонила в первую попавшуюся квартиру и попросила вызвать «Скорую» и милицию. «Скорая», к сожалению, не понадобилась. Усталый после бессонной ночи врач констатировал мгновенную смерть…