Мент и бомжара (сборник)

Напиток давал хороший, качественный хмель. Поясню… Водка дает дурь и аппетит. И всё. Виски я отношу к нечестным напиткам – количество выпитого и результат почти никогда не совпадают, от ста граммов можно рухнуть, от двухсот можно ничего не почувствовать. Водка, несмотря на все свои недостатки, которые обычно проявляются к утру, напиток честный, тем она и привлекает многомиллионные массы жаждущих хоть ненадолго уйти в параллельный мир. Вина, особенно домашние, это вообще нечто непредсказуемое – могут отняться ноги, может затылок взорваться от дикой боли, может прийти ощущение, что по вашей груди в данный момент проезжает наполненный булыжниками грузовик, и стоило ему въехать задним своим колесом на вашу грудь, как мотор заглох. От домашнего красненького случается иногда и кое-что более кошмарное.

Качественный хмель может дать добросовестно изготовленная чача, болгарская или чешская сливовица, не ракия, нет, храни вас господь! Именно сливовица! Сирийская анисовая водка, несмотря на отвратность вкуса, работает неплохо. Китайская водка дает приличный хмель, но только в том случае, если у вас хватит мужества ее проглотить. Мексиканская текила тоже хороша, но уж больно дорогая, почти недоступная. Но что делать, что делать, она стоит этих денег, стоит, ребята.

Возникает вопрос – а что такое хороший хмель?

В меру своего разумения и как человек, не чуждый этой области человеческой культуры, попытаюсь произнести нечто внятное… Хороший хмель – это когда забываешь о всех своих болячках и болях, как нравственных, так и физических, когда начинаешь верить, да что там верить, приходит уверенность, что люди, с которыми сидишь за одним столом, не просто хорошие ребята, это потрясающие ребята, а сам ты молод, влюблен и хорош собой! И весь мир, и все его проблемы тебе понятны и доступны, будто он, этот мир, уместился на твоей ладони. А если и возникает в этой жизни что-то неразрешимое, то только потому, что президенты, премьеры, шейхи, мать их за ногу! ленятся позвонить тебе и посоветоваться, как им быть дальше! А сам ты можешь все!

Можешь написать обалденные стихи, можешь, не поперхнувшись, съесть ненавистного начальника, можешь победно приударить за первой красавицей квартала, и никуда ей, бедной, не деться, нигде ей, обреченной, не спастись от твоего всесокрушающего обаяния, остроумия, от рук твоих и глаз твоих, гори всё синим огнем!

В полном смысле слова, ребята, в полном смысле слова – синим огнем! Как сказал поэт, достигнув такого же примерно состояния – «Твой нестерпимо синий, твой нестеровский взор!». Нестеров – это художник такой был, хороший, между прочим, художник.

В общем, вы понимаете, как мы посидели с Володей, какого уровня счастья достигли. Обсудили подробно цунами на Украине, оранжевую революцию в Индийском океане, безысходность отдыха на Коктебельском море – по вине красавицы из тамошних мест, которая, несмотря на все мои прелести и достоинства, пренебрегает, пренебрегает, пренебрегает!

Горько до слез, до слез, ребята…

Бывает.

Чтобы уж действительно не доводить себя до слез, мы с моим гостем расстались. Провожать Володю я не стал, просто довел до двери, распахнул ее, выглянул с крыльца наружу – снег кончился. Стояла глубокая ночь, и круглая луна висела в небе вызывающе и бестолково. Цвет ее мне показался несколько странным – она была белая. Так иногда случается зимой, особенно, когда луна в зените, если, конечно, она бывает в зените. После настойки из багульника я могу в чем-то и ошибаться.

На прощание я похлопал Володю по спине, пожал его теплую, узкую, почти лягушачью ладошку и, заперев за ним дверь, отправился спать.

События начались утром.

Позвонил Володя.

– Старик! – заорал он в трубку. – Ты не представляешь, что со мной было этой ночью!

– А что с тобой было? – спросил я, с удивлением ощущая в теле непривычную легкость и, как бы это выразиться поточнее… здоровье. Да, мое состояние нисколько не соответствовало количеству выпитого накануне – я прекрасно помню, что одну бутылку мы все-таки закончили, а ко второй едва успели прикоснуться. Пришла жена с детишками, и в результате некоторые проблемы человечества остались нерешенными.

– Представляешь, – Володя почему-то перешел на шепот, – стоило мне спуститься с крыльца, какая-то сила подхватила меня и понесла, понесла прямо над дорогой, над заборами, иногда даже, как мне показалось, я поднимался над домами! Представляешь?!

– С трудом, – сказал я.

– Я не вру! – вскричал Володя тонким голосом. – Я не вру, Витя! Верь мне!

– Ветра вроде не было…

– Какой ветер?! Это была сила, совершенно мне не знакомая… И еще… – он замолчал.

– Ну?

– Это… Я слышу голоса.

– За окном?

– Во мне, Витя, – сказал Володя сдавленным голосом.

– Так, – протянул я. – Наверно, мы все-таки напрасно открыли вторую бутылку.

– Думаешь, дело в этом? – с надеждой в голосе спросил Володя.

– А в чем же еще?

– Это не белая горячка, Витя.

– А какая?

– Это совсем другое. Голоса разные, но это… Дело говорят. И, знаешь, я их узнаю.

– Мы вчера немного поговорили о параллельных мирах… Равиль предупреждал, и Фатима с ним согласна…