Мент, меч и муж

Клустициус занёс отчёт лично, долго и витиевато распинался о том, что точно выяснить виновника событий невозможно. И магия уж больно слаба, о чём он, судебный маг, говорил заранее. Я кивала — да, предупреждал. Да, требовать большего никто не вправе. Шпикачка потрясал отчётом, будто боевым стягом, смачно описывал трудности, с которыми ему довелось столкнуться, а левая его рука тем временем выложила на стол узкую полоску пергамента. Всего несколько слов: "Доказать не могу, но уверен: совпадает". Дождавшись ответного кивка, Клустик сгрёб компромат; вскоре из кармана потянулась зеленоватая струйка дыма. Позёр…

И снова — вязать и думать, думать и вязать.

Один раз, ближе к вечеру, заскочил Ваирманг. Одобрительно посмотрел на рукоделие. Думала — разродится какой-нибудь пафосной бредятиной на тему места женщины в обществе. Но Чёрный Палач меня удивил.

— Знаешь, Яанна, преступление сравнивают со множеством вещей. А я считаю его подобным вышивке или, вот, вязаному полотну. Берётся несколько нитей — грубых, ничем не примечательных — умелые руки соединяют их и творят шедевр. Всё стройно, соразмерно, красиво. А затем приходят стражники и начинают теребить готовое изделие. Тянут за нитки, распускают полотно… убивают прекрасное. Ты не чувствуешь себя вандалом, Яанна?

Я отложила свитер и воззрилась на гостя. Чёрт, никогда не поймёшь, серьёзен Ваирманг или придуривается!

Вот что ему ответить? Что у меня всё в порядке: отлично ем, крепко сплю и угрызениями совести не заморачиваюсь, чего и другим желаю? Так он это прекрасно знает. Более того: вздумай хозяйка его драгоценного Айсуо поступать иначе, живо бы припёрся — мозги вправлять.

Неужто серьёзен? Глядит внимательно, заинтересованно. И Кеоссий головой по сторонам вертит: плотный контроль слегка ослабел…

А, ладно!

— Ты всё правильно сказал, Ваирманг. И картинка у тебя вышла по делу — ни убавить, ни прибавить. Только у шедевра твоего нитки ворованные. Надёрганные из других вещей. Уж не знаю, красивых или так себе, но люди старались, вышивали, вязали, плотничали, ещё чем-нибудь занимались… неважно. Важно другое: эти нитки — чужие. И стражники их законным владельцам возвращают, чтобы много всякой всячины получилось… завершённой, наверное.

Я пожала плечами. Надо же — не разучилась, оказывается, толкать пафосные речи!

— Кроме того: ну с чего ты взял, будто каждое преступление прямо-таки венец человеческой мысли? Когда пьяный сапожник хватается за нож и режет семью… ну, крови там хватает. А вот красоты, поверь, ни на медный грош. И с умом, честно скажем, дела аховые.

— Это не преступление, — тихо ответил, почти прошептал Чёрный Палач, — это жалкие потуги ничтожеств. Настоящее зло красиво.

От неожиданности я рассмеялась. Коротко и горько.

— Тогда настоящее зло должно патрулировать улицы. Зачищать округу от зла ненастоящего. Потому что "некрасиво и грязно" у девяноста девяти убийц из сотни, похоже, девиз. А вероятней всего, они о таких высоких материях и не думают.

— Скорее всего, не думают, Яанна. Ибо нечем, — Ваирманг насмешливо склонил голову. — Говоришь, краденые нити? Из чужих узоров? Я подумаю…

Встал и ушёл, даже не попрощался. Зачем приходил, чего хотел?

И стоит ли ломать над этим голову? Всё равно логика Чёрного Палача нормальным смертным не по зубам.

Утром следующего дня Роннен прислал записку: "Два притона вырезал вчистую. Прикончил семь случайных пьяниц. Что ты ему наплела?" Я охнула, зареклась говорить с Ваирмангом (раз в двадцатый, наверное), и постаралась как можно подробнее описать беседу. На явившегося домой обедать мужа было забавно смотреть: он хмурился, он искренне сожалел о произошедшем… но очень хотел ржать. В полный голос.

— Этот придурок патрулирует улицы. Всерьёз. Как выкручиваться будем, Иана?

А чёрт его знает…

— Может, намекнём о юрисдикции? Пусть в Столице наводит порядок? Там безобразий побольше, да и задачка посложнее — Рыцари Трона всякие, топтуны, опять же…

Роннен вздохнул:

— Попробую.

Уж не знаю, предпринял ли муж что-нибудь, или Ваирмангу самому надоело, но безобразия сутки спустя прекратились. Об этом мне, присвистывая и явно веселясь, сообщил Нен-Квек. Кажется, ящер даже сожалел немного. Кехчи всегда были социопатами, я успела привыкнуть.

Официально меня никто ни в чём не обвинил. Наконец удалось в полной мере оценить, каково это — иметь в верхах волосатую лапу. Родимый мир меня блатом не баловал. А тут — жена крутого человека, ну сами подумайте, да зачем ей вшивый мужлан… Да-да, мы всё понимаем, пусть народные массы немного успокоятся — и замнём вопрос. Разумеется. Без проблем. И лорд Имарра, говорите, словечко замолвил? Ну тем более…

Будь я на другой стороне баррикад — возненавидела бы себя лютой ненавистью. Нет, я знаю, что злословие — грех. Но иногда очень хотелось.

Время растянулось, словно высококачественный… ну, пусть будет воздушный шарик. Раньше мне казалось, что праздник приближается со скоростью летящего на врага Ваирманга. Как бы не так! Когда сидишь дома, дни ползут, будто тяжело нагруженный купеческий обоз. И мысли, мысли, мысли… В основном, невесёлые.