Мент, меч и муж

Чёрт, неправильный вопрос. Нужно было говорить о дальнейших планах паскудника, кем бы он ни был, а не переводить на себя. Раз уж парень любит поговорить, может, ещё чего-нибудь выболтал бы. Плохая работа, лейтенант. Расхлябались вы в здешних условиях.

— Несомненно, можете. Позвольте, я покажу.

Меня довольно бесцеремонно вздёрнули на ноги. Руки были скручены за спиной, лягаться пока бессмысленно, фиг его знает, сколько здесь народу. Ну, поглядим, какие козыри у противника.

Труп лежал шагах в четырёх. Довольно старый, уже мумифицировавшийся, но вполне узнаваемый.

Бедняга Дейвин. И в могиле покоя нет.

— Как вы полагаете, что скажет Великий Патрон, узнав об убийстве родича?

Лунный свет наконец лёг, куда надо, да и зрение прояснилось. Я сумела разглядеть человека, выкравшего меня.

М-да, ситуация…

— Зависит от того, полагаю, кто именно сообщит Великому Патрону это скорбное известие. Вам, Николай Гаврилович, он, полагаю, не скажет ничего. А вот своей охране непременно отдаст приказ убить Никадоса Ньекли.

Васильев Николай Гаврилович, он же Никадос Ньекли, он же Ник. Семь лет назад мы не встретились. Семь лет назад в его доме я ненароком убила мальчишку-неудачника.

А сейчас Никадос Ньекли пинает тело этого мальчишки и смеётся.

— О, мне найдётся, с кем передать весточку. Я планировал использовать Дейвина по-другому… но так он, пожалуй, пригодится даже лучше. Есть, знаете ли, люди, которые мёртвыми полезней, чем живыми.

Да. Есть. Ты один из них.

Я точно знаю.

И знают топтуны. Теперь ясно, с чего вдруг они сунулись в наш мир. И куда понятнее действия Альтимы Имарры. Подставить других для собственной выгоды… чего там, мы с Ронненом порой действуем точно так же. Вот только Дейвина жалко.

— А вы, лейтенант, и ваш супруг нужны мне именно живыми. Впрочем, если весь Патронат будет гоняться за вами, обвиняя в государственной измене, меня это устроит. Хотя я предпочёл бы добровольное сотрудничество.

— Я поняла. Это кнут. А где пряник?

— Пряник будет после того, как мы закончим. Но он окажется очень большим и жирным, обещаю.

И Никадос произнёс речь. О прогнившем Патронате, жирной сволочи Великом Патроне, слабых государственных войсках, топтунах, погрязших в интригах… Я ждала пассажа о всеобщем разврате, обычном для подобных воззваний, но увы, тут Ник оплошал. Впрочем, учитывая его союзников, у них там тоже с развратом дела обстоят вполне ничего… Зато некоторое время Ньекли разорялся о попранной любви.

Это он о своей жене, что ли?

Остатки сочувствия к Нику испарились моментально.

— То есть, убить Великого Патрона для вас означает отомстить за супругу? Я правильно понимаю?

Глава повстанцев благосклонно кивнул.

— Именно так!

— И ради этой мести вы готовы прирезать кучу ни в чём не повинных людей, оклеветать тех, кто вам нужен, сжечь города и тому подобное?

Надеюсь, что где-то там, в глухих и тёмных переулках, уже сидят топтуны. Сидят и конспектируют весь тот пафосный бред, который мы оба несём.

— Величие требует жертв, лейтенант. И вам ли не знать, на какие жертвы способна любовь!

У моего собеседника очень неприятная улыбка.

А ещё за спиной моего собеседника лунный свет странно играет на крыше одного из домов. Кажется, мне известно, что может так поблёскивать.

— О да. Я знаю, на какие жертвы способна любовь. И на какие — эгоизм. Это очень, очень разные жертвы.

— К чему эти поучения, лейтенант? Вы дискредитированы в глазах жителей Дойл-Нарижа, не сегодня-завтра они взбунтуются и потребуют, в лучшем случае, отставки лорда Крима…

— Вы для этого много сделали, верно?

— Не стану отрицать. Но доказательств у вас нет, и деваться вам тоже некуда. Вы же неглупая женщина, а о Роннене Криме в столице до сих пор отзываются крайне лестно. Убеждён, мы догово…

Короткий свист. Ник захлебнулся словами, поглядел на меня очень удивлённо и упал ничком. Из затылка у него торчал арбалетный болт.

— Ложись!

Когда Роннен командует, сначала повинуешься, потом думаешь. Упасть, перекатиться, боковым зрением уловить колыхание воздуха там, где только что стояла, рвануть из кобуры в рукаве пистолет… Размазанная полоса вспыхивает нестерпимо ярко — Айсуо вступил в игру. Женский крик, взрыв, лицо опаляет, еле успеваю закрыть глаза. Что за дрянь? Мимо проносится Кеоссий, Ваирманг порхает в его руках, сияет тёмным светом, никогда раньше такого не видала, снова крики, сухие щелчки арбалетов, чёрт, непонятно в кого стрелять… От стены отделяется знакомая фигура, в нос бьёт горько-кислый запах самели — Реус-Зей подхватывает меня и тащит в укрытие, за статую в шутовском колпаке и серебряной маске.

— Сидьи здьессь.