Мент. Одесса-мама (СИ)

Я мог осадить его сразу, способов хватает: от угроз до перевода в шутку, но мне было интересно понять, что это: действительно взрыв возмущения или Керманов пытается играть со мной в сицилианскую защиту?

Само собой я сразу взял его на заметку.

И ещё меня крайне заинтересовал другой рабочий — Стеклов. Мне крайне не понравился его болезненный внешний вид: бледная кожа, мешки под глазами, отсутствующий взгляд, покрасневшие белки глаз, слегка расширенные зрачки. К тому же он несколько раз странно ухмылялся и хихикал, когда я задавал ему вопросы о совершенно обыденных вещах. Было такое чувство, что его это странным образом веселило.

Похоже, Стеклов плотно сидел на наркоте, скорее всего — гашише.

Естественно, я не мог пройти мимо такого персонажа, и в моём списке подозреваемых он занял почётную позицию номер два.

Остальные вели себя довольно естественно и подозрений не вызывали. Разумеется, если с Кермановым или Стекловым я вытащу пустышку, придётся перетряхивать и других. Я всё сильнее убеждался, что на складе орудовал кто-то из своих.

Часам к трём после полудня пришёл Савиных.

Я как раз закончил допрашивать последнего из рабочих и отпустил, как только явился мой наставник.

— Ого, вижу ты тут развернулся! — произнёс Роман. — Рассказывай, что надыбал.

— Обязательно, но сначала ты: говори, что узнал от своих информаторов насчёт Акопяна?

— Да в том-то и дело, что ни хрена, — печально протянул Савиных. — Все как один божатся: воровская хевра не при делах. Скажу больше: местные уже сами ищут тех, кто подломил Акопяна.

Он как-то странно посмотрел на меня. В его взгляде было сочетание сразу двух чувств: страха и уважения.

Я понял, что его что-то гнетёт.

— Ну, давай, выкладывай, что хотел. Мы тут вдвоём, больше никого нет…

— Гриша, тебе когда-нибудь говорили, что ты больной на всю голову?!

— Я много чего слышал в свой адрес. Пару часов назад мне сказали, что я, как и вся наша доблестная милиция, дармоед и тунеядец. Кстати, к тебе это тоже относится, как и к другим сотрудникам уголовного розыска.

— Гриша, ты идиот?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что да. Ты хоть понимаешь, на кого поднял руку?

— Это ты про Френкеля что ли? — чуть лениво спросил я.

— Именно, Гриша, именно! Да если Френкель щёлкнет пальцем, тебя так размажут, что мокрого места не останется!

— Так пусть щёлкает — чего ждать? — усмехнулся я.

Савиных сел рядом и, обхватив руками голову, простонал:

— Гриша — ты покойник! Угораздило же меня связаться с тобой!

— Не надо ныть, Рома! Забыл, где работаешь? Запомни: те, кто действительно собираются убить тебя, не угрожают!

Он окинул меня страдальческим взором.

— Етить-теребить! Да вы что там в омском угро все такие наглухо отбитые?! Ему говорят, что он без пяти минут труп, а он тут целую философию разводит.

— Рома, кончай паниковать! Раз от тебя всё равно толку мало — займись вот этими персонажами.

Я подвинул в его сторону протоколы допроса Керманова и Стеклова.

Савиных удивился.

— Что-то я не понял, кто из нас наставник, а кто стажёр…

— Ну вот видишь — стоило только сыграть на твоём самолюбии, как ты тут же успокоился. Короче, надо этих граждан прощупать со всех сторон. Есть у меня чуйка, что один из них, а то и оба причастны к ограблению склада. Времени тебе, — я посмотрел на часы, — до семи, край — семи тридцати утра.

— Почему?

— Потому что в восемь будем докладывать Барышеву о первых результатах, а мне нужно, чтобы они у нас были.

— Гриша, ты что — выслуживаешься?

— Работу работаю. И ты будешь работать её со мной. Давай, Рома, не облажайся, я в тебя верю.

— А ты чем займёшься? — спросил он.

Я слегка зевнул.

— А у меня ещё налёт на Акопянов и убийство гражданки Будько.

— Слышал, что в нём Акопяна подозревают, — проявил осведомлённость Савиных.

— Есть такое дело. Причём Акопян ещё и усугубил подозрения: сбежал, но ничего, Френкель обещал подогнать его к нам в угро к вечеру. Надо б успеть туда пораньше приехать, чтоб допросить.

Нижняя челюсть Романа чуть не вывалилась на пол.

— Кто тебе обещал и чего? — судорожно выпалил он.

Я лениво потянулся.

— Уши надо чистить, Рома. Я ж тебе русским языком сказал, что гражданин Френкель обязался поспособствовать доставке гражданина Акопяна в уголовный розыск. Ещё раз повторить?

Савиных ошалело покачал головой.

— Н-не надо, Гриша! Я т-тебя п-понял, — он даже стал заикаться от волнения. — Д-далеко пойдёшь, если тебя не убьют.

— Да я так-то и сам кого хочешь убить могу, — сказал я, поднимаясь. — Вот получу револьвер и сразу…

— Что — сразу? — испугался Савиных. — Убивать начнёшь?

— И сразу почувствую себя человеком, — ухмыльнулся я. — Держись меня, Рома, и тогда не пропадёшь.

— Нет, тебя точно контузило! — сквозь зубы произнёс он.

— Причём, не один раз, — подтвердил я его догадку.

Чем больше народа вокруг станет считать меня отмороженным, тем выше вероятность нашей встречи с Папой. Я должен казаться ему очень и очень ценным кадром. Только тогда он выйдет из тени.

Перед тем, как приехать в угро, я заскочил в профсоюзную столовку и перекусил. Бог его знает, когда доведётся поужинать и будет ли это в спокойной домашней обстановке.