Ментакль

  - Всё везде не всерьёз, - неохотно заметил всё тот же неприятный мужской голос, что и на тестировании. Казалось, что ему неприятно разговаривать со мной, но почему-то приходится. - Ты слабый человек, Кирилл. Всем веришь, всему доверяешь. Включи уже голову, если есть.

  Я затормозил посреди пустого пространства над кинотеатром. Внизу был сквер, посреди которого возвышалась коричневым бугром авангардная статуя Стеньки Разина - предмет лютой ненависти Нани, если блогерка не шутила.

  Хотя, вряд ли, какие там шутки: весь город был против, один мэр радовался. Людмила Марковна как-то говорила, что с градоначальником щедро поделился известный скульптор Зураб Бракодели, получив заказ.

  - А ты вообще кто? - поинтересовался я у воздуха. Видно никого не было. - Создатель и творец?

  - Больной, что ли? - хмыкнул в ответ некто. - Я это я. Мне уже не помочь, вот и работаю... регулировщиком движения для молодых дурней. Тебя назначили разрушителем - вот и разрушай давай. Могу помочь советом.

  - Ну... Помоги.

  - Выбери объект. Подберись поближе, в первые разы это важно. Потом представь, что должно произойти. Напрягись, как будто пытаешься поднять что-то тяжёлое - это как раз и будет накачка энергией. А потом всё получится.

  Детская какая-то инструкция. Смешная. Но мне было совершенно невесело.

  Я спикировал из пустых небес к памятнику Разину. Людей рядом не было, только в отдалении бродили тени в серой дымке.

  Стенька, больше похожий на изваяние сидящему Змею-Горынычу, был изображён за бортом ладьи, поставив одну ногу на её край. На руках у него безвольно лежала прекрасная персиянка, отчётливо напоминающая средних размеров тюленя с пышной гривой. Чувство прекрасного у скульптора, судя по всему, зашкаливало.

  М-да... Это стоило и разрушить, к чему мне чьи-то безвинные сараи?

  - Давай уже, приступай. Чего ждёшь?

  Какой неприятный всё-таки голос, высокий, с истеричными нотками, хотя и несомненно мужской. Мерзкий тип, кто бы он ни был.

  Я напрягся, следуя совету. Представил себе, как вся эта бронзовая вакханалия разлетается на части, осыпается, превращаясь в груду обломков. Но просто разнести на клочки ни в чём неповинного Стеньку с тюленем было мало: я не забыл, что нужно ещё как-то известить Нани о своём местопребывании. Девочка умная, аномальным интересуется, мимо правильно составленного послания пройти не сможет.

  Всё было более чем реально. Для меня. Сейчас.

  У Разина внезапно лопнула голова. Изнутри, как бывает иногда с перекачанными воздушными шариками. Бронзовые осколки прошли сквозь меня, окончательно убедив, что всё это не очень-то наяву. Но и не во сне, разумеется, просто меня здесь физически не было и нет.

  Потом начала рваться на куски остальная скульптура, мне оставалось только подняться над ней и следить, чтобы весь этот хаос дрожащего, трещащего как бумага изнутри металла, не раскидало бессистемно вокруг постамента, а уложило во вполне разумный узор.

  Серые тени людей заволновались, начали вскакивать со стоящих в отдалении скамеек, снимать происходящее на телефоны, но именно сюда никто не лез. Вот и отлично.

  В небе появился полицейский беспилотник, после протестов двадцать первого года ими в срочном порядке оснастили все крупные города. Висел и непрерывно снимал, что замечательно. Меня как раз и интересовало, как будет выглядеть картинка точечного воздействия на предметы сомнительной культуры сверху.

  - Чего ты копаешься, слабак? - уточнил голос. Но мне было не до него: в эпицентре разрушения я на скорую руку выкладывал из кусков разлетающейся бронзы грубое подобие эмблемы "Небесной Сенсорики" - разумному достаточно, а окрестности превратил в схематичную, но достоверную карту пути к Центру.

  Сообразишь, Нани? Потому что если нет, плакали мои надежды на освобождение.

  Последним штрихом из обломка ладьи я соорудил стрелку, нацеленную на место, где был Центр, а рядом выжег на земле два длинных числа подряд, координаты его расположения. Долготу и широту, до секунд, чего стесняться.

  Вот теперь всё.

  То ли от усталости, то ли по каким ещё причинам, вдруг включились все чувства разом: я ощущал острый запах горячего металла, песка и земли, разрытой, обожжённой местами, неживой. Так должно вонять на поле боя после схватки. Одновременно я услышал, как стихает мощный гул - до этого он должен был быть и вовсе непереносимым, вот никто из людей к месту событий и не кинулся, понятно.

  - Икебану какую-то наваял, - буркнул голос. - Дизайн местности.

  Судя по всему, он ничего не понял.

  Если и власти не поймут смысла картинки, это ещё лучше.

  - Тебя Горбунов поимеет. Всю энергию на себя забрал, намайнили-то кошкины слёзы. А он очень рассчитывал...

  Какис откинул мой шлем и смотрел строго, а в аппаратной царил полный беспредел.

  - Восемь! - восторженно ревел Док. - На пике - восемь единиц! Самородок! Двадцать пять лет ничего подобного!

  После этой неосознанной отсылки к Булгакову, Васин взмахнул рукавами парчового балахона, став похожим на упитанную синюю птицу. Волосы вокруг лысины встали торчком, придавая ему сходство с безумным профессором из какого-нибудь старого американского кино.