Ментакль

  Похмельный фельдшер, пожилой уже, небритый и равнодушный, осмотрел Стаса. Пощупал пульс, померял давление, с некоторым даже интересом изучил след от ожога молнии.

  - Психическое это что-то, - сказал он Валенку. - Не наш профиль, но до больницы довезём. Родственники есть?

  - У меня? - растерялся тот.

  - Тоже дурак, что ли? Всех тут молнией шибануло? У него, - он махнул рукой в сторону Станислава, который на прибытие медицинской помощи так и не отреагировал, разговаривая с многочисленными, но, увы, невидимыми собеседниками.

  - Ну он это... У бабки живёт, в городе. Я адрес знаю!

  - Вот в психушке и назовёшь, собирайся уже, поедешь с нами.

  Так и осталась крыша сарая в этот раз непочиненной. Фельдшер сходил к машине за раскладными носилками, втроём с водителем они перетащили на них дюжего Стаса и отнесли в "скорую". Валенок ехать не особо хотел, но и бросать так пострадавшего было западло.

  Не по-пацански.

  Из психиатрического отделения Станислава выпустили через год, как раз во время путча.

  Пока на экране мямлили говорящие головы комитета-по-спасению-неведомо-от-чего, а по Москве хозяйски перемещались танки Таманской дивизии, к Валенку домой явился похудевший, больше похожий на наряженное в длинную холщовую робу пугало, приятель. Был он почему-то босиком, без вещей, с одним только тощим мешком на лямках, висящим на плече.

  Уколол взглядом протянутую руку, но жать не стал.

  Отстранил с порога и сразу пошёл к матери Валенка, закрыв за собой дверь. Тот так и остался в прихожей, недоумённо протирая очки. О чём был разговор - да и разговор ли? - Валенок так и не узнал. Мать и жутко изменившийся за этот год Стас вышли из комнаты, причём мама почти плакала, совала пачку денег, все их накопления, в руку гостя.

  - Со мной поедешь, - сказал тот однокласснику. - Собирайся.

  - В смысле?.. - начал было тот, но наткнулся на бешеный взгляд и замолчал.

  Глаза Стаса теперь не были красными, налитыми кровью, пугающими. Обычные человеческие глаза, карие, с еле заметными жёлтыми искрами, они просто давили, топили собеседника на месте. Ни спорить, ни что-то обсуждать желания не было.

  - Стас... - всё-таки прошептал Валенок.

  - Велением Господа нашего и присных Его принял я имя Добросил, им и называй меня впредь. Твоё поименование тоже близко, ибо собираю я учеников и соратников. Так будет.

  Валенок вскинул голову, но не произнёс ни слова. Просто посмотрел в глаза приятеля... а, да какого, к бесам, приятеля - Учителя! - и пошёл к себе в комнату за вещами.

  Сюда он больше не вернётся, это было понятно сразу.

  Добросил тем временем взял деньги у матери Валенка, небрежно, словно старую газету, скомкал, сунул их в заплечный мешок. Прошёлся по квартире, иногда останавливаясь то у книжных полок, то перед картинкой на стене, изображающей заснеженную деревню, то у окна, внимательно глядя вниз. На детской площадке играли в песочнице малыши, рядом на скамейке бабки возбуждённо квохтали, обсуждая что-то. Не иначе, последние события в столице: "Лебединое озеро" всё-таки гениальное музыкальное произведение.

  Шедевр мастера. Та-та-тата, тарам-пам-пам.

  - Мир слаб, мир неустойчив и холоден, - внезапно сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. - Спастись и победить может только братство, союз связанных между собой душ. Братством силы нарекаю его я, и сегодня первый апостол последует за мной во имя спасения.

  Он обернулся к Валенку, стоящему уже за его спиной в готовности, с рюкзаком, набитым вещами.

  - Волею ночного ангела и адского огня, брат мой, нарекаю тебя... В голову ничего и не приходит. Ну пусть, Силохват Первозванный. Да. Коряво, конечно, извини. У меня с фантазией туговато сегодня.

  И приятель, и его мать слушали Стаса с совершенно пустыми глазами, словно куклы. Можно матом ругаться, можно псалмы петь - им всё равно.

  Он усмехнулся. Его путь - никакое не будущее братство, это так, кормовая база. Его путь могущество и одиночество; у богов не бывает друзей.

  Добросил поднял руку, словно показывая кому-то дорогу. Валенок вздрогнул, его мать опёрлась о стену, будто внезапно обессилела. На детской площадке, прямо из песочницы, поднялся небольшой вихрь, крохотное рукодельное торнадо, закрутилось в воздухе штопором, поднялось на несколько метров вверх и упало колючим дождём. Песок обрушился на детей, на заткнувшихся наконец бабок, ссыпался вниз будто из ладони великана.

  - Поехали, брат Силохват. Поехали. Нас ждёт великое будущее.

02. Obsession

  Цепочка следов по дуге уходила между деревьями.

  Ветер стирал отметины на снегу, завывал, щедро сыпал снежными зарядами. Перепуганный заяц мчался, не обращая внимания на погоду - сейчас бы под куст, да отсидеться, но нет. Невидимое и неслышимое гнало его подальше отсюда, куда угодно, лишь бы не оставаться на месте - навстречу волкам, под ружья охотников, пусть даже на присыпанную снегом дорогу. Плевать.

  Он бежал, и его можно было понять.

  Разное можно встретить в русском лесу: знакомое и непонятное, тревожное и до боли родное. Такие уж у нас края, непредсказуемые, словно национальный характер.

  С хитринкой, но добрые - просто очень глубоко внутри.