Ментовская мышеловка

...Лозович утром высказал Эльвире все, что он о ней думает, не выбирая выражений, напротив - стараясь изъясняться поконкретнее. Эльвира сидела, закрыв лицо руками. Орать Игорь Дмитриевич продолжал и в прихожей, потом надел куртку, привезенную из Нью-Йорка, и выскочил из квартиры. И тут наткнулся на востроглазенькую кубышку-соседку с сумками. Видимо, она слышала крепкие выражения знаменитого писателя и испытывала мерзкую радость мещанки по поводу неудач людей из сонма знаменитостей.

- Так как-то все, Анна Михайловна... А, - он махнул рукой и вошел в лифт.

Открыл гараж, завел машину. Во всей этой ситуации его радовало лишь одно - решение, принятое им рано утром. "Я ей покажу, - придумал он страшную месть. - Ох, как я ей покажу..."

И сейчас эта мысль придавала ему сил. Он тронул машину с места и поехал в нотариальную контору. Там, дергаясь и нервничая, он высидел приличную очередь, а потом составил завещание, в котором отписал все свои сбережения, права на будущие гонорары, дачу и две машины в равных долях своей бывшей супруге Лозович Надежде Сергеевне и сыну Лозовичу Владимиру Игоревичу. Эльвире и Олегу досталась бы только четырехкомнатная квартира, обставленная шикарной мебелью. Им и этого более чем достаточно. Но он ведь не собирается умирать, он еще пошумит, проведет юбилей назло этим мерзавцам и разменяет эту квартиру. Так что у них и этого не будет.

В своем озлоблении он почему-то объединял изменницу-жену и сына-студента. Все делал в состоянии бешенства, почти не обдумывая последствий. Лозович знал, что Надя преподает в техникуме, тридцатидвухлетний Владимир - капитан Советской Армии, женат, имеет дочь. Встречались с сыном они крайне редко, Володя с детства затаил на отца обиду за его предательство. Ничего, по крайней мере он как-то реабилитирует себя в их глазах.

Завещание было заверено нотариусом, Лозович вышел из конторы, подошел к телефонной будке, набрал номер Нади.

На счастье, она оказалась дома.

- Надя, привет, - гробовым голосом произнес Лозович.

- Игорь? - удивилась она.

- Я, я, - почему-то обозлился Лозович. - Ты.., вот что... Где Володька?

- Володя в Афганистане, Игорь.

- Да ну? - ошалело спросил Лозович.

- Он офицер, его послали, ты же знаешь, он десантник. Он уже восемь месяцев там.

Лозович молчал, думал напряженно. "Мой сын в Афганистане, выполняет интернациональный долг, каждый день рискует жизнью, а эта сволочь Эльвира.., этот баловень Олег... Нет, как же правильно я сегодня поступил..."

- А где его жена, дочка?

- Как где? Здесь, со мной. Твоей внучке уже восьмой год идет. Она так похожа на Вовочку, да и на тебя тоже, Игорь. Заехал бы как-нибудь, поглядел.

- Я обязательно заеду! - закричал Игорь Дмитриевич. - Ты, Надя, прости меня, эта Эльвира настоящая сучка!

- Что это с тобой сегодня?

- А ничего. Ты должна знать вот что - я завещал тебе и Владимиру все свои сберкнижки, их пять штук, права на мои переиздания, дачу на Пахре и две машины - "Волгу" и "Жигули". На моих сберкнижках около ста тысяч рублей, а сейчас выходит жуткое количество переизданий, все гонорары идут на книжки. Сберкассы на Ломоносовском, Ленинском проспектах, запиши номера и адреса.

- Ты что это, помирать собрался, Игорь? У тебя же через две недели юбилей. Что это такие. настроения? Раньше ты так не переживал из-за женщин.

- Да не переживаю я из-за женщин, Надя.

Я переживаю из-за себя, из-за своей глупости.

Ладно, все. Я обязательно загляну на днях. А сейчас я поеду на дачу, мне надо прийти в себя. Все поняла насчет завещания? Оформлено в нотариальной конторе на улице Димитрова.

- А как же твой сын?

- Ему останется четырехкомнатная квартира, обставленная прекрасной мебелью. Она дорого стоит. А остальное пускай своим трудом зарабатывает. Он женился недавно, жена ребенка ждет...

- Ты бы подумал, Игорь. Впрочем, я желаю тебе прожить еще лет тридцать, и пусть никто не воспользуется твоим завещанием. А захочешь помочь сыну и внучке - помоги. Без всякого завещания. Мне лично ничего от тебя не надо.

- Ладно, Надя, я позвоню. Я тебе сообщил, и все. Пока.

- Пока, Игорь, Лозович сел в машину и поехал в сторону Каширского шоссе. Он хотел побыть на даче, походить по осеннему лесу, подумать о происшедшем.

"Надо же, Володька в Афганистане... Мой сын, офицер, десантник... А эти тут..." Ему вдруг стало стыдно не только за Эльвиру и Олега, но и за себя. Он предстал перед собой бездарным чиновником от литературы, написавшим скучнейшие серые романы, которые никто не мог дочитать до конца. А когда-то он был лихим фронтовым корреспондентом, рисковавшим жизнью, писавшим интересные фронтовые очерки, рассказы.

Он гнал машину по шоссе, дорога была хорошая, сухая. Думал напряженно о своей жизни, о своих трех женах - веселой черноглазой Вике, доброй домашней Наде, накрашенной шлюхе Эллочке, об ушедших в иной мир фронтовых друзьях, о том, что теперь вокруг него только льстецы и блюдолизы, а настоящих друзей давно уже нет.