Ментовские оборотни

– То, что произошло с Вероникой Лапто, – это большой жестокий розыгрыш. Мне Никита недавно сказал, что ему наши розыгрыши не нравятся. А тут злые дяди бедной девушке такой розыгрыш устроили, что наши упражнения на его фоне – это просто детский сад.

Наверняка это Андрей Михайлович подсказал, с какого боку к Веронике можно подступиться. Ей, романтичной душе, не хотелось думать о финансах и о быте, а хотелось слушать стихи. Это для окружающих здешние земли были представляющей ценность недвижимостью, а Веронике виделась старинная дворянская усадьба, где уютно и тихо и где можно побыть одной. Здесь ведь действительно осталось многое из той еще, прежней жизни. Дубовая аллея, монастырские развалины, старый графский пруд. И Андрей Михайлович, тонко уловив состояние трепетной души Вероники, придумал специально для нее продолжение старой истории. Он подарил Веронике то, о чем она сама неосознанно мечтала. Молодой и красивый Ростопчин, ночные прогулки у графского пруда, белое платье, точно такое, как у графини, и любовь, которая казалась Веронике настоящей. Ее разыгрывали, а она все принимала за чистую монету. Мы сами придумываем розыгрыши, и нам известен секрет – как сделать так, чтобы розыгрыш воспринимался как совершенно правдоподобная история: нужно всегда учитывать характер человека и круг его интересов и обязательно знать, о чем он мечтает и чего ему в этой жизни не хватает. И уж дальше все идет как по маслу. Там придуманное и реальность перемешиваются так, что уже и не поймешь, где что. Как в случае с Вероникой. Она с чьей-то подачи примерила на себя не белое платье, а саму судьбу старой графини, и когда ей пришло время умереть, смерть ее настигла точно там, где за двести лет до нее умерла графиня Воронцова. Случайно это, или специально убийца подгадал – поди теперь пойми. Все сплелось – и вымысел, и правда, как бывает в хорошо продуманном и подготовленном розыгрыше.

Сначала умерла Вероника, потому что бывшие монастырские земли уже были записаны на Ростопчина-Шумакова и в Веронике надобность отпала. Потом и Шумаков сгинул без следа, потому что нужно было обрубить концы. Теперь вот подходила очередь Натальи.

– Никому эта земля не принесла счастья, – сказал я Демину. – Так что даже не думай. Забудь!

ЭПИЛОГ

Дорога попетляла по склону холма, потом лес расступился, и мы увидели давным-давно покинутое людьми Горюшкино.

– Это здесь? – тихо спросила Светлана.

– Да, – ответил я.

Приехать сюда предложила Светлана. Я рассказал ей про могилу Вероники Лапто на заброшенном кладбище умершей деревни, и Светлана потом долго ходила задумчивой, а после предложила ехать.

– Зачем? – спросил я у нее.

– Не знаю, – ответила она, будто даже растерявшись. – Она так рано умерла. И похоронена на заброшенном кладбище. Туда никто не ходит. Отец ее в тюрьме. Полное забвение.

А мне тут виделось другое. Светлана, поселившись в этих местах, вдруг ощутила какую-то мистическую связь с той женщиной, которая жила здесь до нее. Еще раньше такую же связь обнаружила сама Вероника Лапто – с графиней Воронцовой. Я сказал об этом Светлане.

– Возможно, – ответила она. – Мы все друг с другом связаны на самом деле. Только одни об этом попросту не знают, а другие не задумываются.

И мы поехали в Горюшкино: Светлана, Илья, я и прилепившийся к нам Никита.

Стоял жаркий летний день. Небо казалось почти бесцветным. Серебристыми вертолетами кружились в воздухе стрекозы. Пахло цветами, которые на пути к Горюшкину нарвала на поляне Светлана. Этот непритязательный букет Светлана положила на успевший осесть земляной холмик могилы Вероники.

– Бабы без мужиков – ничто, – сказал назидательно Илья. – Одни только беды с ними случаются, когда они своим умом хотят пожить. Хоть Вероника эта. Хоть ты с покупкой дома. Тоже мне – сюрприз! А мы тут с Колодиным потом…

– Заткнись, – дала совет Светлана.

Я с нею был согласен. Не ко времени был этот мужской шовинизм. Демин умолк и насупился.

Я постоял с ними недолго, а потом ушел с кладбища. Брел по деревенской улице, оставляя следы в давным-давно никем не тревожимой пыли и заглядывал в окна мертвых бескрышных домов. Едва угадываемая и сильно заросшая тропинка ответвлялась от дороги, вела к полуразрушенному дому и огибала его, теряясь в высокой траве. Я пошел по этой тропе, переступил через сгнивший штакетник, обогнул почерневший от времени сруб. Двор дома только угадывался. Тут был покосившийся сарай, готовый вот-вот завалиться от ветхости. Я заглянул внутрь. Там пахло пылью. Я вошел.

– Стоять! – сказали мне и ткнули в спину чем-то твердым. – Закричишь – убью!

Голос показался мне знакомым.

– Вперед! – скомандовал голос. – В угол! Не оборачиваться!

– Жора!!! – осенило меня.

– Тс-с-с! Убью, гад! – зашипел мне в спину Жорж.

Я сделал несколько шагов и остановился.

– Сколько вас здесь? – спросил придушенным шепотом Жорж.

– Много, – ответил я. – Так что даже не думай. В смысле – выбрось глупости из головы.

– Перестреляю, бляха-муха! – уныло сообщил мне Жорж.

– Оно тебе надо? – попенял я ему.