Ментовский вояж. Везунчики

– Мыло я вам сварю, если понадобится, – гася окурок, произнёс Зайченко. – Было бы из чего. А борода мне не идёт, поэтому давай, старшой, доставай свою заначку.

…Хренассе-мару, товарищ майор, а Мишка-то, похоже, на почве порядка нашёл консенсус с Еремеевым, – про себя удивился я. – Если эта парочка сядет на своего любимого конька, то уже завтра мы станем подшивать подворотнички, а утро будет начинаться с построения на плацу…

– Босс, там какие-то типы к нам пожаловали, двое! – прокричал от ворот Володька, охранник. – Немцы, вроде! Их пускать, или как?

– Давай, запускай гостей, – переглянувшись со мной, Николай дал отмашку своему человеку. – Чёрт, обломали все планы, немчура небритая.

– Они-то, как раз таки, побрились, – заметил я, разглядев лица неожиданных визитёров. – Мда, орднунг у этих мужиков в крови… Марк, пошли, побазарим с фрицами.

Буквально через пару минут выяснилось, что немцы пришли за нашими лётчиками, чтобы немедленно начать претворять в жизнь вчерашние планы по освобождению взлётной полосы от своего "боинга". Как оказалось, позавтракать они не успели, т.к. ещё не заработала кухня в здании школы, поэтому мы пригласили Карла Мюллера и Феликса Майера к столу. На голодный желудок, как известно, работать в лом. Засыпав нас благодарственным "данке", немцы принялись за еду, наворачивая омлет с беконом, словно деревенские пацаны импортные сладости.

С колокольни возвратился Владислав со своей командой проголодавшихся за ночь наблюдателей. Парни сдали дежурство трём девушкам, присланных участковым, научили тех пользоваться рацией, и приказали вести журнал наблюдений.

Следом за Зеленцовым к воротам усадьбы подошли главные герои вчерашнего дня – пилоты рейса "Эйр-Франс". Как оказалось, французов перехватили по дороге их бывшие пассажиры, предложив присоединиться к какой-то, там, инициативе русских парламентариев. Люк с Сержем тактично отказались от странного и непонятного предложения, сославшись на срочную работу по демонтажу двигателей "боинга", и потопали дальше к дому Еремеева. Мы переглянулись друг с другом, усадили за стол слегка опоздавших французов рядом с немцами и нашими наблюдателями, расспросили о том, о сём, а затем вышли на свежий воздух.

– Что ещё за инициатива русских депутатов, такая? – с подозрением воззрился на меня Ковалёв. – Что это значит, а?

– Миша, я знаю не больше твоего, – я пожал плечами, поморщился, как от кислого. – И, вообще, хорош сверлить меня взглядом, словно Ленин ненавистную буржуазию.

– Извини, Володя, это моя профессиональная паранойя среагировала на слово "парламентарии", – пошёл на попятную мой напарник. – Интуиция мне подсказывает, что наши толстомордые "слуги народа" задумали какую-то гадость. А моя интуиция, как ты знаешь, крайне редко меня подводит.

– "Финн", капитан дело говорит – тот толстяк с дружками что-то задумал, – озабоченным тоном произнёс Николай. – Посмотрел я вчера на их рожи, и захотелось их сразу… того…

– Хорошо, убедили, верю я в вашу интуицию, верю, – я не стал дальше спорить со своими товарищами. – Сейчас допьём чаёк, перетрём с лётчиками их дела, поедем, и предупредим Федосеева о страшных планах и заговорах со стороны потерпевших самолётокрушение депутатов. Довольны?

– Пошли пить чай, а то опоздаем, – совершенно серьёзно отозвался Николай. – Знаешь, Володя, видать, мало ты по жизни общался с родимой номенклатурой. Иначе не был бы таким добрым и пушистым в отношении всяких паразитов.

Я лишь вздохнул, промолчал, не желая продолжать абсолютно бесполезный разговор о паразитизме чиновничества. Каждый слышал, что у нас в России есть две постоянные беды – дураки и дороги. Причём, первые всегда умудряются залезть во власть, запустив свои воровские ручонки в закрома госбюджета, что автоматически означает наши вечные проблемы с дорогами. Думаю, если конфисковать всё наворованное нашим чиновничеством хотя бы за год, то всю Россию можно было бы покрыть сетью скоростных автобанов на манер германских.

Эх, зря я не послушал товарищей, зря… Когда лётчики и эмчеэсник отправились к своим самолётам, а мы уже садились в машины, в усадьбу примчался мальчонка на велосипеде – младший сын Антонова.

– Николай Павлович! Батяня просил передать, чтобы вы скорее езжали к правлению, – скороговоркой выпалил пацанёнок. – Рация у батяни не работает, у неё батарея села.

– Чёрт, если бы Маркович с утра раннего не трещал бы так долго с фермером Савченко, то не посадил бы рацию, – с раздражением в голосе произнёс Еремеев. – Эй, малой, говори подробнее, что стряслось?

– Батяня сказал, что ненашенские пассажиры хотят передела власти в свою пользу, – внёс ясность мальчишка. – Они хотят провести, эти, как, их, всенародные выборы президента.

– Евпатий-Коловратий, да они совсем о…ли, уроды недоделанные, – зло процедил сквозь зубы Ковалёв. – Хрен знает, что вокруг нас творится, а эти козлы всё в демократию играют… Володя, давай, гони прямо к правлению!

– Витёк, ты остаёшься для усиления! – велел Николай одному из своих охранников. – Лёня, в машину!