Менты, понты и «Скорая помощь». Медицинские рассказы священника-реаниматолога

«А что помогает? Что «скорая» делает обычно – новокаинамид или кордарон?»

«Амид, амид… его и делают», – бабушка обрадовалась знакомому слову.

Ну, амид так амид… Отпустив фельдшера, я отправил ребят за инфузаматом и монитором. Есть у меня стационарная привычка – подключать монитор при лечении.

Старушка удивилась.

– Что это? – спросила она.

– А это, миленькая, автоматический шприц. Он сам будет лекарство вводить, а мы только на монитор смотреть!

Поставили калий-магний аспарагинат. Разведя новокаинамид 10 на 10 и добавив каплю мезатона (знаю, что так теперь не лечат, но я «скоропомощник» старой закалки – от добра добра не ищут), мы присоединили инфузамат к вене больной, установили нужную скорость 60 мл/ч и включили монитор. На экране замерцала кардиограмма. Мы сидели вокруг стола.

– Ой, доктора, а может, вы чаю попьете? – спросила бабушка. – Там на кухне есть. И в холодильнике – бутербродов сделайте себе!

Есть и правда хотелось, так что бабушкино предложение было как раз кстати. Андрюха (один из моих фельдшеров, в прошлом – боец диверсионно-штурмовой группы) пошел на кухню заваривать чай и нарезать бутерброды. Через пять минут он сообщил, что все готово.

Поставив монитор так, чтобы его было видно из кухни, мы отправились пить чай с бутербродами. Андрюха расстарался на славу. Чай сделал бы честь бывалым сидельцам, а на тарелке возвышалась гора бутербродов с сыром и колбасой.

– Андрюх, а в холодильнике хоть что-то осталось? – спросил я тихо.

– Яйца вроде есть, – беззаботно ответил он.

«Да, нехорошо получается», – подумал я. Игра в саранчу в мои планы не входила, но из нарезанной колбасы батон не соберешь. «Фарш невозможно провернуть назад»[4] (с), как известно.

Монитор радостно пикал. Частота уредилась, но мерцание оставалось. Давление сохранялось на прежнем уровне.

Шприц закончился одновременно с бутербродами. Мерцание не заканчивалось.

– Жорик, собирай второй шприц, только скорость помедленнее поставь. Где-нибудь 40 мл/ч!

Медленнее – это чтобы концентрацию резко не повышать. Жорик меня понимал прекрасно – сколько мы с ним уже отработали: и до того, как он ушел со «скорой» в СОБР и дослужился там до капитана, и после того, как вернулся. Он все собрал и вновь подключил инфузамат. Потом решительным шагом направился к холодильнику.

– Жрать все равно хочется! – сообщил он нам. В холодильнике были яйца.

– Бабуль, жрать хочется, как из пушки, – подошел он к пациентке. – Можно, мы яишенку сварганим?

– Ой, мальчики, да ешьте хоть все! – разрешила старушка.

Все так все. Яичница зашкворчала на сковороде. Кажется, мы наелись.

Мы – да, а бабуля нашим новокаинамидом – нет. Мерцалка не купировалась, хотя и уредилась до нормоформы.

– Бабуль, не уходит твоя мерцалка. Надо в больницу ехать!

– Ну, надо так надо!

Мы стали собирать пациентку в больницу. Положили ей в сумку белье, тапочки, зубную щетку и пасту, еще чего-то. Я стал рыться в куче документов, рассчитывая найти старые выписки и ЭКГ. И… нашел.

Выписка была полугодовой давности. И в ней черным по белому было написано: ПОСТОЯННАЯ форма фибрилляции предсердий. Постоянная, а не пароксизмальная. И фельдшер вызывавшей бригады, и сама бабуля все перепутали. И в общем-то, госпитализировать бабушку было не с чем, а частоту мы ей нормализовали.

НО!

Госпитализация была не только обещана, но и запрошена в отделе госпитализации. Да и в холодильнике у бабушки была ледяная пустыня. Я продолжил рыться в куче и все же нашел выписку трехлетней давности, где мерцалка была пароксизмальной, и двухгодичную ЭКГ с синусовым ритмом. С этими бумагами мы и привезли ее в кардиоблок 4 Градской больницы.

Самое смешное, что когда сопроводок[5] пришел на подстанцию, то там было отмечено, что приступ был купирован на следующие сутки, а больная через неделю была выписана домой в полном здравии с диагнозом: ПАРОКСИЗМАЛЬНАЯ форма фибрилляции предсердий.

Так что свою яичницу с бутербродами мы отработали честно.

Рассказ 6. Станция «Тундра»

Году так в 2002 или в 2003 в месяце июне мы с Сергеем Петриковым ехали в Архангельск на Съезд анестезиологов-реаниматологов Северо-Западного округа. Ехали на поезде Москва – Архангельск.

А у меня была (а в общем, и есть) привычка везде пробовать местное пиво. Ну, так вот, в Вологде местного пива не было. В Ярославле – было (и, надо сказать, неплохое), в Архангельске, как мы потом убедились, – тоже, причем весьма приличное и многих сортов, а вот Вологда как-то пролетала.

Ну, а так как езда на поезде в трезвом виде – вещь ужасно нудная, то именно в Вологде мы взяли какой-то иной напиток и нехитрую закуску, и прекрасно провели вечер за разговорами о реаниматологии, девушках и разных разностях. А о чем еще должны были говорить два молодых (мне тогда было около 40, а Сергей – сильно моложе; ему и 30 не было) реаниматолога?!

Ну, вот, пообщались мы и легли спать.

Рано утром я проснулся. Как известно, «сон алкоголика краток и тревожен»[6] (с), но здесь дело было не столько в выпитом, сколько в высоких широтах. Но все же пробуждение было не слишком комфортным.