Менуэт

в этот самый момент девчонка открыла дверь и увидела нас. Я успокоила себя тем, что она не услышала этих слов, но я знаю, что это слабое утешение, так как даже если она не услышала бы тех самых слов, то все равно она увидела, как мы с ним стояли, а так люди стоят только когда такие слова уже произнесены. Она, кроме того, видит, как он отводит свою руку, кстати, вовсе не спеша, поскольку он - ну и пройдоха! - просто собаку съел в этих делах, и тут меня как током пробивает: а ведь он в случае чего толкнет на ложный путь еще и девчонку!.. Конечно, такую мысль можно было бы счесть пустой предосторожностью, оставайся эта девчонка ребенком, который ничего не смыслит в делах между мужчиной и женщиной, но нет, она-то уж точно не ребенок - и гораздо, гораздо опытней меня! Я в свои двадцать пять знаю о жизни совсем мало - гораздо меньше, чем эта несовершеннолетняя девчонка. Я знаю совсем мало о жизни, потому что я никогда особенно не задумывалась. А она знает. Она только и делает что постоянно копается в таких вещах, просто стыдоба и срамотища. Каждый день она заявляется с новым рассказом, каждый день она опять слышала, или видела, или даже сама прошла через что-нибудь новенькое. Я чувствую, как он медленно отводит свою руку, и слышу, что он повторяет свой вопрос, но уже иначе, как будто он имеет в виду что-то совсем другое, ничего общего с этим не имеющее. Потом он уходит (наконец-то!), а мы с девчонкой молча садимся за стол, чтобы шить, и она принимается смотреть на меня довольно-таки вопросительно. И в тот миг, когда она вперяет в меня свой вопросительный взгляд, до меня доходит, что случилось что-то непоправимое, но что же мне ей сказать - и, главное, что сделать? Лучше всего, если я все расскажу ему, когда он вернется домой из своих морозильных камер, но я ведь знаю, что он тихий, а, как говорится, в тихом омуте черти водятся. Все эти годы в моем теле леденеет страх, потому что мой муж тихий и потому что в тихом омуте всенепременно водятся черти. Он и сам вполне в состоянии отколоть что-нибудь такое, что описано в его газетных заметках, - убить моего зятя, или меня, или себя. А я напрочь не выношу трагедий: я - простой человек. Мне хочется вести простую жизнь, когда, работая, можно продвигаться вперед, ставить себе определенную цель, пытаться ее достичь, но мне вовсе не хочется конца света. А она смотрит на меня и требует именно этого. Да, она несомненно из породы тех, кто сбился на ложный путь и, порвав с родовым кланом, получает немалое удовольствия, когда и нас постигает неудача. Или она не получает удовольствия от этого? Но разве она не сделала все для того, чтобы стать свидетелем, чтобы лицезреть эту

ПРИБЛИЖЕНИЕ ПРОХОЖИХ ЗАСТАВИЛО ИХ БРОСИТЬСЯ НАУТЕК / В РЕЙСОВОМ САМОЛЕТЕ ОДИН ИЗ ПАССАЖИРОВ, ВНЕЗАПНО ВСТАВ, ПОДОШЕЛ К ПИЛОТУ И СПРОСИЛ ЕГО: ВЕРИТЕ ЛИ ВЫ В БОГА? КОГДА ЛЕТЧИК ОТВЕТИЛ УТВЕРДИТЕЛЬНО, ЧУДАК ПРОДОЛЖАЛ: НУ ТАК УЙДИТЕ, И ПУСТЬ ВЕДЕТ САМOЛЕТ ОН, ЭТОГО МУЖЧИНУ УДАЛОСЬ ВЫТОЛКАТЬ ИЗ КАБИНЫ ОБРАТНО, НО НЕ УДАЛОСЬ ВОСПРЕПЯТСТВОВАТЬ ТОМУ, ЧТО ОН РАЗБИЛ ТРИ ОКНА И ВЫБРОСИЛ БАГАЖ / КОГДА НА УЛИЦЕ ЗАИГРАЛ ОРКЕСТР, 2-ЛЕТНЯЯ ДЕВОЧКА РУХНУЛА

сцену своими проклятыми зенками? Нет, лучше всего помалкивать, и пусть все идет, как идет: вечером просто надо выйти туда - в садик, я имею в виду - и сказать ему, чтобы он это прекратил, сказать, что я боюсь всего этого. И вот наступает вечер, и я иду туда, я должна с этим покончить, но, как только я вижу его, мгновенно понимаю, что влипну еще больше, что я все больше сбиваюсь с единственного верного пути.