Мера бытия

Одной рукой Сергей обхватил немца за талию и прижал к себе. Идти вдвоём оказалось теплее и даже устойчивее, но медленнее. Если в ближайшее время не покажутся люди, то они превратятся в один из сугробов, а мама получит похоронку, на которой будет написано «пропал без вести».

Когда вконец обессиленный Сергей подумал, что сейчас рухнет замертво, над головой раздался рёв самолётов. «Мессеры» летели клином с севера на юг, хищно нацелившись на кровавую добычу. Значит, дорога в той стороне и она близко. Подтверждение своей догадке Сергей получил почти сразу — по звуку зенитных орудий.

Он посмотрел на разбитый нос немца и поправил на шее автоматы:

— Слышишь, фриц, наши бьют! Ферштейн? Наши, советские! Пришли, выжили. Можешь радоваться.

Сергей не мог предвидеть, что мюнхенский колбасник Эрик Гесслер пройдёт лагерь для военнопленных, вернётся в родной город, станет отцом троих детей, дедом десятерых внуков и до самой смерти будет каждый день коленопреклонённо молить Святую Деву за русского солдата, который волочил его по льду Ладоги.

* * *

Солнце било в заклеенные полосками бумаги окна, высвечивало золотом тёмные углы в казарме и оковывало серебром белоснежные сугробы во дворе.

Катя всунула ноги в валенки, накинула на плечи ватник и вышла на крыльцо, задохнувшись от свежего воздуха. Весна пришла!

— Катя, ты куда? Тебе ещё рано вставать! — крикнула вслед Маруся, но Катя беспечно отмахнулась. Сегодня за завтраком она обратила внимание, что ложка в руке уже не дрожит, а лоб не покрылся испариной. Пора заканчивать отдых и выходить на дежурство. Последние два дня она и так промаялась от стыда за своё вынужденное безделье и за то, что девчатам приходилось за ней ухаживать.

— Вот и дожили до марта, — сказала вслух Катя, обращаясь к Сергею. За время болезни она так много о нём думала, что начинала беседовать с ним по-настоящему.

— Ты мне? — повернулась от дверей Света, которая сегодня дневалила.

Ради хорошей погоды Света подняла уши у шапки-ушанки, выпустив наружу светло-русые локоны. И глаза у Светы сегодня были весенние, как капель, которой скоро заплачут сосульки на козырьке крыши.

Катя покачала головой:

— Нет, это я себе. Заговариваюсь словно старая бабка. До марта дотянули, теперь дело веселее пойдёт. Как вспомню морозы, б-р-р… — Она шутливо передёрнулась.

— И не говори. — Света прислонилась к перилам и подставила лицо под солнечные лучи.

— Мне кажется, я так промёрзла за зиму, что никогда не отогреюсь. Прогоним фашистов — махну жить куда-нибудь в Крым, на море. Говорят, там всегда жара.

— Не знаю, я не была на море. Я из своей Новинки только один раз с мамой в Ленинград ездила. А больше никуда не успела.

Катя подошла и встала рядом со Светой.

Ветерок дул резкий, но тёплый. Ещё пара недель — и весна подступит ближе к городу, возьмёт его в кольцо душистых рук, сгонит снег, растопит лёд, приманит стаи птиц с юга.

Вспомнилось, как в прошлом году по весне проснулась от мощного треска, словно у реки ломались каменные скалы. Взбудораженная, она села в кровати: «Мама, слышишь, лед пошёл!»

Спозаранок ребятишки вместо школы бежали к реке смотреть ледоход. Пугливая Олька тихонько охала и хватала Катю за руку: «Ой, боязно! Смотри, как бы мост не снесло».

А Катя наслаждалась! Расширенными от восторга глазами она смотрела, как с хрустом сталкиваются и встают на дыбы ледяные глыбы, чтобы затем разломиться в крошево под напором речного тока о боны моста. Вот где мощь! Вот где сила!

«Давай! Ломай! — кричала реке Катя. — Весна идёт!»

Мысль о ледоходе вернула её к Сергею, и сразу заныло сердце. Не попал бы на Ладоге в полынью. Она представила, как под широкими шинами полуторки стонет и прогибается весенний лёд. А машины всё идут и идут, потому что город ждёт хлеба.

Сергей ни разу не пришёл к ней за время болезни, и Катина душа сейчас металась между тревогой и обидой.

Она посмотрела на Свету:

— Света, ко мне точно никто не приходил?

— Точно. Хотя нет, приходил. Неделю назад. Как раз в моё дежурство. — Она сделала виноватое лицо. — Извини, совсем забыла. Помнишь, в тот день сильная бомбёжка была?

Катины руки непроизвольно сжали перила. Она почти вскрикнула:

— Кто приходил?

— Дядечка пожилой, с таким огромным носом и чёрными глазами. — Согнув палец, Света очень точно обрисовала обширный нос Егора Андреевича. — Очень расстроился, что ты болеешь, и велел кланяться. — Света хихикнула. — А я ему сказала, что советские люди кланяться не приучены.

Значит, приходил Егор Андреевич. Катя в раздумье нарисовала на заиндевевших перилах цветочек и решительно выпрямилась:

— Пойду выпрошусь у Маруси его проведать, а завтра на работу.

Света с сомнением посмотрела в её лицо:

— А дойдёшь? Вон ты слабая какая, как былинка.

— Дойду. Сама знаешь — залёживаться вредно.

Света согласно кивнула:

— Это верно. Не забудь — завтра восьмое марта, воскресник по уборке города.

— Я помню.

* * *