Мера бытия

В темноте было слышно, как что-то упало на пол и покатилось со стеклянным бутылочным звоном.

– Здесь у меня стояла коптилка и лежали спички. Но мне их не найти. Сейчас, сейчас, – бормотала женщина.

Раздалось чирканье спички, и золотой точкой вспыхнул огонёк коптилки.

Подняв коптилку вверх, женщина посмотрела на Катю:

– А ты совсем молоденькая девочка. Называй меня Варварой Николаевной.

– А я Катя.

– Пойдём со мной.

Варвара Николаевна повела Катю длинным коридором. Коптилка светила слабо, поэтому Катя постоянно натыкалась на какие-то тюки и корыта, отзывающиеся жестяным бряцанием.

Варвара Николаевна ввела её в небольшую комнату с буржуйкой посередине, а сама опустилась на диван, то ли засыпая, то ли сползая на бок в голодном обмороке:

– Надо согреть воды, будем пить кипяток.

Холод в комнате стоял неимоверный, на улице и то было теплее. Катя увидела, как Варвара Николаевна коротко втянула ртом воздух и замерла без движения.

– Варвара Николаевна, подождите, не умирайте, я сейчас затоплю печку.

Высоко подняв коптилку, Катя заметалась в поисках топлива: диван, шкаф с распахнутыми дверками, криво висящий портрет на стене, широкий комод, стол, заставленный грязной посудой с разводами копоти, пишущая машинка на подоконнике. В захламлённой комнате не находилось даже газет, правда, на письменном столе лежали несколько тетрадей и стопка белой бумаги, но их Катя не посмела тронуть.

Выбор пал на комод. С усилием выдернув нижний ящик, Катя вывалила содержимое на пол и ногой выбила фанерное дно. За время осады, голода она тоже ослабела, и каждое движение давалось с трудом, но всё же удалось растопить печурку, чтобы поставить на плиту чайник с остатками замёрзшей воды.

Когда Катя стала растирать Варваре Николаевне щёки ладонями, в коридоре раздался звук шагов:

– Мама?

В дверях стоял худой солдат с вещмешком на одном плече. В полутьме комнаты Катя видела только неясные очертания лица и фигуры.

– Мама! Мама! Что с тобой?

Бросив на пол вещмешок, солдат устремился к дивану. Он оказался совсем рядом с Катей.

Сергей! Её кинуло в жар. Отстранившись, она смотрела, как Сергей трясёт Варвару Николаевну за плечи.

Та открыла глаза и непонимающе моргнула:

– Серёжа, ты? Откуда?

Не глядя на Катю, Сергей взял протянутую ею кружку с горячей водой:

– На, мама, выпей, согрейся. Я тебе принёс хлеба и брикет киселя. Нам выдавали.

Он резко развернулся к Кате, совершенно не удивляясь присутствию девушки в форме МПВО. Помощь населению была их службой, как если бы у постели больного стоял врач, а в вагоне поезда проводник.

– У вас есть ещё кипяток?

Катя ответила:

– Воды осталось на донышке. Надо идти на Неву, а мне некогда, пора на дежурство.

– Спасибо вам, девушка, вы идите, меня до утра отпустили, я справлюсь.

Одним движением Сергей развязал мешок, отломил краюху хлеба и протянул Кате:

– Возьмите, от чистого сердца.

Не узнал! Теперь Катя не хотела выдавать знакомство, поэтому низко опустила голову в ушанке с завязанными под подбородком тесёмками:

– Нам запрещается брать продукты у населения. Я пойду.

Сергей поймал её руку и почти силком вложил в ладонь хлеб.

– Возьмите, я же знаю, что вы голодная.

– Не надо, Серёжа! – против воли запротестовала Катя.

Он вгляделся в её лицо:

– Катя? Ты Катя! Мир тесен. – В его голосе зазвучала смешинка. – Ты второй раз приходишь мне на помощь. Наверное, придётся на тебе жениться.

– Как ты можешь так пошло шутить, а ещё красноармеец! – Резко отстранившись, Катя пошла к двери. Ноги подгибались, а сердце стучало как бешеное.

В один шаг Сергей догнал её, положил руки на плечи и развернул к себе:

– Прости, не обижайся! Подожди меня, я сейчас тебя провожу. Я быстро.

Он метнулся в комнату, торопливыми движениями разломал сухарь, бросил его в кружку с кипятком, размешал.

– Мама, возьми. Тебе надо поесть.

Из темноты коридора Катя видела только тени и слышала голоса, наполняющие её покоем. Сергей жив, он здесь, он рядом. Только сейчас она дала себе отчёт, что всё прошедшее время постоянно думала о нём. Думала, когда провожала людей в убежище, думала, когда разбирала завалы, думала, когда бинтовала раненых и уносила мёртвых. От нахлынувшей волны счастья она закрыла глаза, веря, что будет стоять здесь и ждать хоть целую вечность.

Потом они долго шли, петляя между сугробами. Сергей рассказывал, что сейчас служит в автомобильном батальоне и в первый раз за последний месяц смог навестить маму, потому что пришлось спешно заниматься ремонтом машин.

– Я к тебе приходил, знаешь?

– Знаю. Мне мальчишки сказали.

Когда Катя поскользнулась на повороте, Сергей нашёл её руку и больше не отпускал застывшие пальцы, грея своими, такими же сухими и холодными.

В лицо дул колючий ветер, вздымавший с земли заснеженную порошу. В отдалённом перекрестье улиц догорал дом.

Прощаясь у ворот казармы, Сергей крепко сжал Катино запястье и пообещал:

– Я тебя разыщу.

* * *

Наутро Сергей держал в руках бланк с нарядом и дрожащим от возмущения голосом говорил командиру колонны:

– Товарищ капитан, вы же говорили, что на передовую срочно нужны снаряды, а сами посылаете в Академию художеств!