Мера любви

– Это безумие! – сказала она им. – И к тому же это явно бесполезно. Я заранее знаю совет аббата. Он никогда не благословит силу и оружие. Если где-то существует святой, то это он!

Готье рассмеялся.

– Святость не то же самое, что слабость. Вспомните, что сам Христос воспользовался кнутом, чтобы изгнать торговцев из храма. Самые миролюбивые люди в наш жестокий век прекрасно понимают, что иногда просто необходимо применить силу. Отдыхайте и будьте осторожны, меня не будет, чтобы охранять вас.

Она поцеловала его в лоб и отпустила… Он был прав: кто мог похвастаться тем, что знает пути Господни?

Последующие дни показались бесконечными. Летняя жара становилась все более невыносимой. Большие темные залы Рокмореля, защищенные двухметровыми стенами, сохраняли прохладу. Женщины покидали их лишь ранним утром, чтобы дать детям вволю побегать и поиграть вокруг замка. В остальное время дня их оставляли во дворе, в тени стен, где можно было не опасаться укусов гадюк, которые от зноя сделались еще злее. Полная тишина, так же как и жара, окружила старую крепость. Сюда не доходило никаких вестей. Вопреки предсказаниям многих, ни один человек из Монсальви не пришел к замку и не попытался захватить провинившуюся, как считал Арно, супругу. В городе ничто не изменилось, жизнь протекала так, как будто ничего не произошло.

В глубине души Катрин испытывала от этого горькое разочарование. Отношения между нею и Арно не были легкими, но Катрин никогда не боялась сражения с человеком, которого любила. Напротив, она черпала в этой борьбе новые силы, прекрасно зная, что в самых страшных порывах ярости скрыта частица любви. Если же Арно больше не интересовался ею, тем, что с ней стало, это означало его полное равнодушие.

Вечером, когда солнце прекращало наконец палить и медленно скрывалось за горизонтом, одинокая Катрин медленно поднималась по винтовой лестнице из черного камня на вершину донжона. Там, на фоне бескрайнего неба, прислонившись к парапету, она искала на северо-востоке красную корону, надетую на густую черную шевелюру леса, далекие башни Монсальви, каждый камень которых помнило ее сердце.

Она оставалась там до глубокой ночи, а затем, отяжелевшая от нахлынувших воспоминаний, в кромешной тьме спускалась в свою комнату. Спрятавшись под лестницей, Сара молча смотрела, как Катрин проходит мимо. Она сжимала кулаки, заметив слезы на бледных щеках молодой женщины. Потом, когда за спиной Катрин хлопала дверь, цыганка шла на кухню за свечой и спускалась в погреб, где в небольшом закутке она хранила травы, пузырьки, настойки, мази и порошки.

Это было мрачное и жутковатое место, которое с легкостью можно было принять за пещеру колдуньи.

Сара владела опасным искусством наговоров, но всегда отказывалась пользоваться им. Она занималась белой магией, ограничивающейся молитвами и призывами. Она обращалась не к дьяволу, а к добрым духам, заклиная уменьшить страдания той, которую всегда считала своим любимым чадом.

Но в этот августовский вечер Сара, перед тем как спуститься в свой закуток, запаслась кусочком пчелиного воска и булавками.

В конце этого дня Сара, возвращаясь со скотного двора, встретила входящего Рено. Видя его ссутулившуюся спину в холщовой рубашке, расстегнутой до пояса так, что была видна мускулистая волосатая грудь, хмурый взгляд, яростно прикусанный ус, Сара сразу поняла, что он был в ярости.

Гнев его обычно был страшен, и Сара решила пройти мимо, не желая попадаться ему под руку. Но он окликнул ее.

– Сара, идите сюда! Мне надо с вами поговорить.

Он взял Сару за руку и повел к оружейной мастерской, пустовавшей в этот час.

– Я только что видел Арно де Монсальви! – бросил он в ответ на вопросительный взгляд цыганки.

Лицо ее осталось непроницаемым.

– Да? И… вы говорили с ним?

– Да. Я доехал до Сенезерга, чтобы узнать, как ля Рок управляется в такую проклятую жару и появились ли у него волки. Когда я выехал на дорогу, ведущую к церкви, я нос к носу столкнулся с Монсальви. Дорога в этом месте неширокая, вдвоем там не проехать. Надо было, чтобы один из нас уступил. Я не хотел уступать, и он, по-видимому, тоже. Мы какое-то время молча смотрели друг на друга. Я решил, что он собирается наброситься на меня, я видел, как его рука нащупала рукоять шпаги, свисающей с седла. Я собирался сделать то же самое, но он одумался. Он нагнулся, похлопал по холке своего боевого коня, успокаивая его, и, недобро посмотрев на меня, спросил:

– Ну так что? Кажется, Катрин нашла у тебя пристанище?

– Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами:

– В деревнях новости распространяются быстро. Я уже знаю об этом целый месяц. У тебя, кажется, вся семья, ведь эта колдунья Сара посмела привести к тебе украденных у меня детей.

– Ты без них, видимо, прекрасно обходишься, раз не нашел нужным прийти за ними?

– Я приду, будь спокоен, после того как покончу со шлюхой, на которой женился.

Тут я не выдержал.

– Если ты собираешься умыкнуть ее у нас из-под носа, то тебя ждут неожиданности. Рокморель, может быть, не Монсальви, но ни я, ни мои братья, ни мои слуги не являемся падалью.