Мера отчаяния

— Законного.

Брунетти знал, что единственной достойной платой за информацию может быть только другая информация, поэтому продолжил настаивать:

— Так чем же вы все-таки расплачиваетесь за услуги?

Она ненадолго задумалась:

— Я также даю своим друзьям советы касательно эффективных методов получения сведений.

— И что это значит на самом деле?

— Я учу их вынюхивать, выискивать и объясняю, где именно нужно искать. И поверьте, комиссар, я никогда не предоставляла секретных данных ни моим друзьям, ни другим людям, с которыми обмениваюсь информацией.

Он кивнул, подавив в себе желание спросить: а не учила ли она кого-нибудь, как добывают информацию в полиции? Вместо этого он постучал пальцами по папкам:

— Еще что-нибудь будет?

— Вероятно, длинный список клиентов Дзамбино, а вот о Митри, думаю, больше ничего интересного не найдется.

Брунетти про себя возразил, что наверняка найдется: ведь была же причина, по которой кто-то обмотал провод вокруг шеи ныне покойного и затягивал до тех пор, пока тот не задохнулся.

— Я посмотрю, — сказал он.

— Там вроде бы все ясно, но если появятся вопросы, обращайтесь.

— Кому-либо еще известно, что вы предоставили мне эту информацию?

— Нет, конечно, — уверила она и вышла из кабинета.

Вначале он решил обратиться к папке потоньше: Дзамбино. Адвокат был родом из Модены, учился в палаццо Фоскари — величественном здании на Большом канале, где располагается несколько факультетов Венецианского университета, и начал свою практику в Венеции около двадцати лет назад. Его специальностью было корпоративное право, он сумел заслужить в городе отличную репутацию. Синьорина Элеттра вложила в папку список некоторых его клиентов; имена многих Брунетти хорошо знал. Но официантов и продавцов в списке оказалось примерно столько же, сколько докторов и банкиров. Несмотря на то что Дзамбино брался и за уголовные дела, основным источником его доходов служило корпоративное право, как уже сообщал комиссару Вьянелло. Адвокат вот уже двадцать пять лет женат на преподавательнице, у них четверо детей, никто из них никогда не имел неприятностей с полицией. Брунетти заметил, что самого Дзамбино трудно назвать богатым человеком, во всяком случае, если он и обладал каким-либо состоянием, то оно находилось за пределами Италии.

Злополучное туристическое агентство на кампо Манин являлось собственностью Митри на протяжении последних шести лет, хотя, по иронии судьбы, ныне делами агентства он не занимался. Все практические вопросы решал менеджер, взявший у него в аренду лицензию. Судя по всему, именно он принял решение организовывать туры, послужившие причиной поступка Паолы и, вероятно, приведшие к убийству Митри. Брунетти выписал имя менеджера и стал читать дальше.

Жена Митри, тоже венецианка, была на два года моложе мужа. Несмотря на то что у них был лишь один ребенок, она никогда не работала; Брунетти также не помнил, чтоб ее имя фигурировало среди имен участников городских благотворительных организаций. Из родственников у Митри остались брат, сестра и двоюродный брат. Брат, тоже химик, жил недалеко от Падуи, сестра — в Вероне, а двоюродный брат — в Аргентине.

Далее шли номера трех счетов в различных банках города, список государственных облигаций, акций — все вместе на сумму более миллиарда долларов. Митри — а ему было уже за пятьдесят — никогда не обвинялся в каком-либо преступлении и ни разу не привлек к себе внимание полиции.

«Зато, — подумалось Брунетти, — он привлек к себе внимание человека, рассуждавшего так же, как Паола. — Брунетти попытался не зацикливаться на этой мысли, но у него не получилось. — Этот человек, как и она, решил выразить свое отношение к турам, которые организует агентство, при помощи насилия».

Брунетти знал, что на протяжении человеческой истории часто умирали «не те» люди. Скажем, добрый сын кайзера Вильгельма, Фридрих, пережил отца всего на несколько месяцев, оставив престол своему сыну, Вильгельму II, тем самым создав предпосылки для начала Первой мировой войны. А смерть Германика поставила под угрозу императорский престол и в конце концов стала причиной прихода к власти Нерона. Однако во всех этих случаях в происходящее вмешивалась судьба или история — не было конкретного человека с проводом в руке, погубившего жертву, никакого осмысленного, намеренного выбора.

Брунетти позвонил Вьянелло, тот снял трубку после второго звонка.

— В лаборатории уже подготовили заключение? — спросил комиссар без предисловий.

— Вероятно. Хотите, чтоб я сходил туда и проверил?

— Да. И принесите заключение, если получится.