Мера отчаяния

— Нет. Все дело в принятии ответственных решений. Продукция не имеет значения: обувь, корабли, сургуч — какая разница?

— Понятно, — произнес Брунетти. — Ваш зять ведь был химиком?

— Да, но он лишь начинал как химик.

— А потом?

— Он уже давно не работал по специальности.

— В таком случае, чем он занимался на своих фабриках? — Брунетти стало интересно, разделял ли Митри мысли родственника о бизнес-стратегии.

Буонавентура встал:

— Простите за резкость, комиссар, но у меня есть дела, а на ваши вопросы у меня ответов нет. Думаю, вам лучше задать их директорам фабрик Паоло. Поверьте, я ничего не знаю о его бизнесе и о том, как он его вел.

Брунетти тоже поднялся. Звучит логично. Тот факт, что Митри когда-то был химиком, вовсе не означает, что он принимал участие в повседневной работе своих фабрик. В современном мире бизнеса человеку уже не нужно разбираться в своем деле, чтобы им управлять. «Стоит только вспомнить Патту, — подумал он, — чтобы понять, насколько верна эта мысль».

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил комиссар, на прощание протягивая собеседнику руку. Тот пожал ее и проводил его обратно, до входной двери, там они расстались, и Брунетти побрел в квестуру по задворкам Каннареджо — самого красивого, на его взгляд, района в городе. А значит, и в мире.

Когда он добрался до рабочего места, большинство сотрудников уже ушли на ланч, так что он удовольствовался тем, что оставил записку на столе синьорины Элеттры, попросив ее собрать информацию о шурине Митри, Алессандро Буонавентуре. Выпрямившись и позволив себе дерзость убрать карандаш, которым воспользовался, в верхний ящик стола, он подумал, что ему хочется послать ей письмо по электронной почте. Он понятия не имел, как эта штука работает и что нужно предпринять, чтобы отправить послание, но уж очень хотелось ей доказать, что он вовсе не неандерталец в области интернет-технологий, каким синьорина Элеттра его, кажется, считает. В конце концов, ведь Вьянелло выучился, и комиссар не видел причин, которые помешали бы и ему освоить компьютер. У него была степень по юриспруденции, а она чего-нибудь да стоит.

Он взглянул на компьютер: экран темный, все устройства выключены. Сложно ли это? Ему в голову пришла утешительная мысль: может, ему, как Митри с Буонавентурой, лучше руководить, оставаясь в тени, чем уметь работать на компьютере? Пролив таким образом бальзам на рану, он отправился в бар у моста, чтобы перекусить сэндвичем, запив его стаканом вина, дожидаясь, пока его коллеги вернутся с обеда.

Они начали подтягиваться ближе к четырем (обед кончался в три), но у Брунетти уже давно не осталось никаких иллюзий касательно дисциплины людей, с которыми он работал, так что ему пришлось около часа изучать газеты в кабинете. Комиссар даже удостоил вниманием гороскоп, подивившись, что за незнакомку блондинку ему вскоре предстоит встретить, и с радостью узнал, что «вскоре он получит хорошие новости». Они бы ему пригодились.

Вскоре после четырех раздался звонок по внутреннему телефону, он снял трубку, зная, что это Патта. Брунетти показалось необычным, что предсказания сбываются так быстро. Зачем, интересно, он понадобился вице-квесторе?

— Вы не могли бы заглянуть ко мне в кабинет, комиссар? — спросил Патта, и Брунетти ответил учтиво:

— Считайте, что я уже у вас.

Пиджак синьорины Элеттры висел на спинке стула, экран компьютера светился — список имен, какие-то цифры, но на рабочем месте ее не было. Он постучал в дверь кабинета Патты и, услышав его голос, вошел.

Синьорина Элеттра сидела перед столом босса, чопорно сложив ножки; на коленях у нее покоился блокнот, в руке она держала карандаш, готовая зафиксировать на бумаге все, что скажет Патта. Поскольку последнее слово, произнесенное вице-квесторе, было «avanti», приглашавшее Брунетти, она не стала его записывать.

Патта едва обратил внимание на появление своего подчиненного, лишь слегка кивнул ему и снова занялся диктовкой:

— И пометьте, что я не хочу… Нет, лучше «не потерплю». Думаю, так будет более убедительно, верно, синьорина?

— Совершенно верно, — подтвердила она, не отрывая глаз от блокнота.

— Я не потерплю, — продолжил Патта, — чтобы полицейские катера и прочие транспортные средства использовались в личных целях. Если кому-либо из служащих… — Он прервался и добавил другим тоном, менее официальным: — Вы не посмотрите, синьорина, офицерам каких званий дозволено брать катера и машины? А потом добавьте в текст, ладно?

— Конечно, вице-квесторе.

— …потребуется служебный транспорт, он должен будет… В чем дело, синьорина? — Патта осекся, заметив смущение, изобразившееся на ее лице при последних словах.

— Может, лучше сказать «этот человек» вместо «он», вице-квесторе, — предложила она, — чтобы это не выглядело как дискриминация по половому признаку, как будто только мужчины могут просить катера. — Она опустила голову и перевернула страницу в блокноте.