Мерант верит в чудеса (СИ)

========== I ==========

«Для чего вы танцуете?» — спрашивает каждого из своих учеников Этель Маури, в прошлом — лучшая балерина своего поколения, ныне — лучший преподаватель в балетной школе при Опера Гарнье. Луи Мерант знает, как отвечать. До поступления в школу его жизнь была скучна и уныла, теперь он просыпается с улыбкой и знает, что сегодня вновь будет сопричастен волшебству балета. Да, именно волшебство наполняет танцоров и озаряет всё вокруг них, когда они танцуют.

«Для меня танец — это чудо, которое восхищает меня, наполняет сердце радостью. Я чувствую себя по-настоящему счастливым, когда танцую». Да, вот так надо ответить.

— Одетта, — мадам Маури останавливается напротив черноволосой девочки, и Луи с замиранием сердца вслушивается в её ответ.

— Для меня танец — это чудо. Волшебство, которое наполняет меня восхищением и радостью. Я чувствую себя по-настоящему счастливой, только когда танцую.

Мадам Маури грустно усмехается.

— Позволь дать тебе один совет, к которому едва ли прислушаются юные танцовщицы. Танец — это не всё, что должно наполнять твою жизнь. Я не танцую уже больше десяти лет, но не могу назвать себя несчастной. В моей жизни по-прежнему есть то самое волшебство, которое ты видишь и чувствуешь. Я не желаю никому из вас моей судьбы, — мадам Маури обращается ко всем ученицам и бросает короткий взгляд на балкон, где стоит Луи вместе с Розитой Маури, племянницей Этель, — но не исключено, что кто-нибудь из вас однажды познает моё теперешнее счастье.

Этель Маури ушла со сцены после тяжёлой травмы. Розита рассказывала, как в раннем детстве танцевала для себя, и все родные любовались ею, а тётя настояла, чтобы её отдали в балетную школу. Фамилия обязывала тренироваться усерднее всех, но мадам Маури день за днём задавала племяннице один и тот же вопрос: «Для чего ты танцуешь? Чтобы поддержать мою честь или чтобы быть счастливой?» Розита сомневалась, что же на самом деле было важнее. Со стыдом она призналась, что ей, в общем-то, нравится просто танцевать, а не танцевать лучше всех, потому что её тётя знаменита. И мадам Маури ответила: «Так знай: я буду счастлива, если ты будешь танцевать для себя. В своё удовольствие. Не истязай себя сверх меры, оставляй время на отдых, позволь себе ошибаться. Путь к сцене не бывает лёгким, но даже если это не твой путь, ты будешь счастлива. Этого мне достаточно, чтобы тобой гордиться».

И Розита танцевала для себя, и она танцевала лучше, чем кто-либо в её классе.

— Для чего ты танцуешь, Розита, я знаю, — мадам Маури вновь смотрит на балкон. — А для чего танцует молодой Луи Мерант?

Луи открывает рот, но понимает, что если скажет правду, то скопирует Одетту, и ему не поверят. Вот так подстава. Спасибо, Одетта.

Но она смотрит на него внимательно, не подозревая, насколько неловкое у него положение. Глаза её тёмно-серые, как небо перед грозой, и хотя в книгах чаще восторгаются небесно-голубыми глазами разных героинь, Луи не всегда способен оторваться от этих, грозовых, и сейчас остатки фраз, которыми ещё можно было бы ответить мадам Маури, вылетают из головы…

***

— Ты меня подставила! — Луи сжимает кулаки, но его губы невольно расползаются в улыбке. — Я не знал, что ей говорить!

Одетта смеётся, и смех у неё лёгкий и звонкий. Вдвоём они выбираются на крышу, откуда так прекрасно виден Париж. Одетта не любуется городом, она любуется небом. Аккуратно переступая по коньку крыши, она кружится, раскинув руки в стороны, и Луи видит, что каждый шаг Одетты наполнен грацией. Он учится видеть то, что видит мадам Маури.

— Думаешь, она правда счастлива учить нас? — спрашивает он. — Маленькие не всегда послушны, старшие не всегда усердны.

— Думаю, она радуется нашим успехам, как своим собственным, — Одетта останавливается. — Ты когда-нибудь задумывался, что можешь стать учителем?

— Нет, — Луи опускает голову. — Из меня бы вышел плохой учитель.

— Почему же?

— Потому что я не учился учить. Я могу представить себе, что буду танцевать лучше всех, но чтобы преподавать лучше мадам Маури… Нет, мне кажется, это невозможно.

Одетта вновь смеётся.

— Смотри, а то поставят тебе маленьких девочек, которые ничего не умеют, и будешь им растолковывать позиции, учить держать равновесие, всё такое.

Луи морщится.

— Нет, спасибо, не надо. Не буду ни за что работать с теми, кто ничего не умеет. Вот с таким классом, как твой, может, и мог бы.

— Ну, к нам ведь тоже попадают неумёхи. Помнишь, на премьере толстенькая девочка в фойе прыгала и кричала, что хочет танцевать так же, как Розита?

— Дочка ле О, владельца ресторана?

— Ну да. Её отец заплатил директору, чтобы она занималась с нами. Её зовут Реджина. О, это был просто ужас. Она совсем ничего не знает и только хочет стать балериной. Над ней смеялись даже младшие, а кто-то крикнул, что, мол, пусть она и дальше объедается в папочкином ресторане, чтобы под ней сцена проломилась. Мадам Маури её выгнала, сказала месье ле О, что для девочки это будут лишь мучения. Он вроде бы понял, но Реджина зверем на нас смотрела.