Мерецков

Сердце Кирилла Афанасьевича остановилось 30 декабря 1968 года.

Урна с прахом маршала Мерецкова захоронена в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

Супруга Кирилла Афанасьевича, Евдокия Петровна, умерла в 1983 году, пережив мужа почти на 15 лет.

* * *

Мерецковский корень не угас, от него поднялось доброе древо. Оно крепло, развивалось, дало хорошие побеги. Прямых наследников рода Мерецковых по мужской линии ныне семь человек. Военная династия продолжается уже в третьем поколении. Сын Кирилла Афанасьевича, Владимир, как мы знаем, пошел по пути отца. Выбрали профессию родину защищать и сыновья Владимира Кирилловича и Лидии Ефимовны Мерецковых. Старший, Владимир, стал военным врачом, имеет степень кандидата медицинских наук. Сейчас Владимир Владимирович полковник в запасе. У него три сына: Максим, Илья, Владимир. Второй сын, Кирилл, морской офицер. Капитан 1-го ранга, кандидат военных наук, в настоящее время в запасе. Вырастил сына Алексея и дочь Елену.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Автор этих строк неоднократно встречался с сыном маршала Мерецкова Владимиром Кирилловичем, особенно когда работал над книгой о его отце.

Первое знакомство с генерал-полковником В.К. Мерецковым произошло в 1983 году, он возглавлял тогда войска Северо-Кавказского военного округа, а я служил в этом округе ответственным редактором окружной газеты «Красное знамя». Потом, спустя 27 лет, мы вновь встретились в Москве, будучи уже оба в отставке.

Владимир Кириллович жил с супругой Лидией Ефимовной в Архангельском в отцовском доме. Я бывал здесь, мы вели продолжительные беседы, в процессе которых Владимир Кириллович рассказывал об отце, о его времени.

Здесь, в доме маршала Мерецкова, буквально всё напоминает о нем. Большой его бюст, картины-портреты. Особенно — комната-кабинет. В ней ничего не изменилось с тех пор, как он ушел из жизни. Дубовый стол, лампа на нем, чернильный прибор, заточенные карандаши в декоративном стакане. Диван, кресло, стулья. Шкафы с книгами.

По словам Владимира Кирилловича, Кирилл Афанасьевич всегда много читал, причем не только художественную литературу, но и документальную, а также научную по самым различным отраслям знаний. Часто рекомендовал сыну, а потом и внукам прочесть ту или иную книгу.

До болезни в свободное время Мерецков-старший любил посещать театр (по возможности всей семьей), а затем обсуждать увиденное. Иногда брал баян и задушевно пел песни своей молодости. В доме Мерецковых жили подолгу сестры Евдокии Петровны, а когда появились внуки, Кирилл Афанасьевич просил Владимира и Лиду чаще оставлять детей у них. Для всех находил доброе слово, дельный совет и поддержку.

Владимир Кириллович трепетно относится к памяти отца, говорит о нем с большим уважением.

В ходе работы над книгой о Мерецкове я показывал ему написанные главы. Он читал их внимательно, с карандашом в руках, делал свои замечания, а затем начинались обсуждения их, зачастую переходившие в острые дискуссии.

Владимиру Кирилловичу не нравилось, что я цитирую отрывки из записок некоторых современников Кирилла Афанасьевича, где имелась хотя бы малейшая критика, даже не критика, а тень ее в адрес полководца Мерецкова. Под его напором я зачастую сдавался и убирал из рукописи вызывавшие у него недовольство места.

Приведу два фрагмента из наших бесед с Владимиром Кирилловичем:

«О вашем отце немало написано историками, писателями, сослуживцами. В основном лестного. Но в конце минувшего столетия, начиная с горбачевской перестройки, и особенно в начале XXI века, когда в России утвердилась "широкая свобода слова", о маршале Мерецкове стали появляться и критичные отзывы, вскрывавшие недостатки в его военной деятельности, — говорю я Владимиру Кирилловичу. — Например, историк Н. Коняев в книге "Власов: Два лица генерала" упрекает Мерецкова за дезинформацию Сталина о положении 2-й ударной армии, оказавшейся в фашистском кольце. Коняев утверждает, что "немцы завязали мешок, в который загнал 2-ю ударную Мерецков". Это окружение, как пишет историк, стало первой ласточкой в серии поражений сорок второго года и сильно встревожило Сталина. Он приказал Мерецкову выехать в войска и лично организовать прорыв. 29 марта 1942 года Мерецков доложил в ставку, как пишет автор, что "части противника… отброшены в северном и южном направлениях. Доклад этот содержал лукавства больше, чем истины". В.К. Мерецков на это отвечает, что сегодня, спустя многие годы, легко и даже модно критиковать военачальников Великой Отечественной войны, не побывав на этой войне. Нужно реально представлять себе, в какой обстановке приходилось действовать советским войскам и командованию в конце 1941-го и в 1942 году, какими силами и средствами располагала тогда Красная армия. В тех условиях просчеты допускались не только фронтовым руководством, но и Верховным главнокомандованием».