Мерецков. Мерцающий луч славы

— Наконец-то! — обрадовался генерал Белобородов. — Я даже похудел от напряжения, — улыбнулся он.

Раннее, подернутое серой дымкой утро 8 августа. 11 войсковых армий ещё вчера заняли исходные позиции. 26 тысяч орудий и миномётов готовы были по первому сигналу открыть губительный огонь по врагу. Около 5500 танков и самоходных орудий тоже ждали сигнала, 4000 самолётов сосредоточились на ближних и дальних аэродромах…

Мерецков стоял на КП собранный и задумчивый. А командарм 5-й Белобородов заметно волновался, скулы у него напряглись, покраснели.

— Плохо дело, Кирилл Афанасьевич, — сказал он. — Со стороны Тихого океана плывут свинцовые тучи, поднялся ветер. А вдруг грянет дождь?

Так оно и случилось. Едва ночь окутала землю, как иссиня-чёрное небо рассекла молния. Загремели раскаты грома, и вскоре хлынул тропический ливень. А в час ночи по дальневосточному времени должно было начаться наступление. Но дождь не утихал, становился сильнее. Мерецков не на шутку встревожился: что делать? Его расчёт был на то, чтобы повторить здесь опыт Берлинской операции — атаковать врага глухой ночью при свете слепящих его прожекторов. «Это было, Кирилл, какое-то чудо! — рассказывал Мерецкову маршал Жуков, когда в Москве они готовились к параду Победы. — По моему сигналу вспыхнули сто сорок прожекторов, расположенных через каждые двести метров. Более ста миллиардов свечей ослепили противника и все его укрепления. На поле боя светло, как днём, и сотни наших танков ринулись в атаку, а за ними пошла матушка-пехота. Это была потрясающая картина, я не мог оторвать от неё глаз…»

Тогда-то у Кирилла Афанасьевича и созрела мысль сделать на фронте то же самое, что сделал маршал Жуков при штурме Берлина. И вдруг этот ливень.

— Придётся наступать без артподготовки, — обронил Мерецков, глядя на командарма.

— У меня такого ещё не было, — признался Белобородов. — Надо бы ещё подождать…

— Может, и вправду подождать, авось поутихнет? — предложил начальник артиллерии фронта генерал Дегтярёв.

Мерецков заколебался. А войска на исходных рубежах ждут сигнала… Маршал наконец кивнул:

— Будем наступать!..

«Советские воины бросились вперёд без артподготовки, — рассказывал Мерецков. — Передовые отряды оседлали узлы дорог, ворвались в населённые пункты, навели панику в обороне врага. Внезапность сыграла свою роль. Ливень позволил советским бойцам в кромешной тьме ворваться в укреплённые районы и застать противника врасплох». Наступательный порыв наших войск был неудержимым. К утру передовые отряды продвинулись вглубь вражеской территории на несколько километров. В 8 часов 30 минут перешли в наступление главные силы фронта — в первый день 5-я армия прорвала укрепрайон и продвинулась на 25 километров. Это обрадовало Мерецкова, и он поспешил выйти на связь с генералом Крыловым.

— Как обстановка, Николай Иванович?

Крылов ответил, что всё идёт без задержки. Беда в другом: самураи под сильным огнём не бегут, сражаются до последнего.

— Коль так, мы их бьём и не щадим! — громко раздавалось в телефонной трубке. — Иногда выхода у нас, товарищ Второй, нет!

Мерецков отключил связь и с удовлетворением отметил, что у командарма Крылова дело спорится, а вот 1-я Краснознаменная пока о себе не даёт знать. Когда сказал об этом генералу Крутикову, тот ответил, что по тайге, бездорожью краснознамёнцы уже преодолели до шести километров. А на четвёртый день сражения 26-й стрелковый корпус этой армии завязал бои на подступах к городу Муданьцзян. Передовой отряд корпуса прошёл по глухой тайге сорок километров и ворвался в город Мулин.

Но не всё шло гладко. Первый тревожный доклад поступил на КП фронта — в бою за город Лунин тяжело ранило командира 72-й танковой бригады полковника Обруча. Мерецков в раздумье заметил:

— Как же он умудрился попасть под пулю? На западе Обруч сражался храбро, а тут вдруг осечка. — Комфронтом взглянул на Крутикова. — Кто опекает бригаду танкистов? Начальник штаба бронетанковых и механизированных войск фронта генерал Савченко?

— Он самый, — подтвердил Крутиков. — Вы при мне отправляли его туда с оперативной группой.

«Чёрт побери, там же находится и мой Владимир!» — едва не сорвалось с уст Кирилла Афанасьевича.

— Алексей Николаевич, кто принял бригаду танкистов, когда ранило Обруча? Ей командарм Чистяков поставил задачу сломить оборону японцев и захватить город Ванцин!

— Связаться с генералом Савченко мне пока не удалось, — отозвался генерал Крутиков. — Но я всё же попытаюсь…

Крутиков догадался, отчего встревожился маршал, но умолчал об этом, чтобы лишний раз не волновать комфронтом. А Кирилл Афанасьевич задумчиво стоял у окна. Память воскресила приезд на фронт из Москвы группы слушателей Военной академии, среди них был и его сын. Вошёл он в кабинет и с порога гаркнул:

— Привет, батя!

Мерецков обернулся.

— Ты? — удивился он. Встал из-за стола, подошёл к Владимиру. — Ну, здравствуй, сынок! — Обнял его и расцеловал. — Всё же приехал… Хотя бы позвонил, предупредил: так, мол, и так. Садись. Как там мама?

— Всё хорошо, просила меня узнать, может ли к тебе приехать.