Мерецков. Мерцающий луч славы

— Надо попробовать, — согласился Литунов.

Для Мерецкова стало ясно и другое: здесь совсем иные условия борьбы, нежели в степях Восточной Украины, Дона и Северного Кавказа. Для него это был полезный урок. Как Южный фронт в 1919 году был не похож на Восточный в 1918 году, где Мерецкову довелось воевать, набираться боевого опыта, так теперь Юго-Западный фронт не похож на Южный. Перед Мерецковым невольно встал вопрос: как надо действовать кавалерии в условиях глубокоэшелонированной обороны врага? Искать, где она слабее? Вряд ли. Следует отказаться от фронтальных линейных атак, собрать все силы в кулак, прорвать оборону в самом слабом её месте, уйти в рейд и громить вражеские тылы. На совещании в штабе Конармии Мерецков высказал эту мысль, подчеркнув, что белополяков можно привести в чувство лишь мощным ударом. Будённый согласился с ним.

— Конная армия готова это сделать. — Семён Михайлович деловито крутнул правый ус. — Посему я требую от каждого командира, от начдивов особо тщательно готовить людей к решающим боям. И ещё, товарищи, — продолжал командарм, — хочу остановиться вот на чём: после того как оборона противника будет нами сломлена, надо пробиваться вперёд, а не топтаться на месте. В минувшем году под Батайском с ходу мы не смогли одолеть позиции деникинцев — там оказались сплошные болота. Тогда что мы сделали? Обошли Батайск, ударили в тыл деникинцам, и те бежали. Здесь сделать это нам труднее, но Конармия должна выполнить свою задачу! Ну а теперь что скажете вы, начальники дивизий?

С места поднялся Семён Тимошенко. Он был краток: его 6-я дивизия огнём и клинком сомнёт оборону белополяков!

— Моя 11-я дивизия готова нанести удар по врагу, — ещё короче высказался Фёдор Морозов.

— А ты что скажешь, Пархоменко? — Будённый подошёл к начдиву 14-й. Тот вскочил с места как ужаленный.

— У нас общая задача — пробиться к Бердичеву и разгромить тылы белополяков. Как же мне отставать от своих коллег? Нет уж, товарищ командарм, в хвосте я плестись не стану!

Кажется, высказались все. Будённый вдруг увидел, что вверх взметнулась рука помощника начальника штаба по разведке.

— Что у тебя, товарищ Мерецков, скажи нам.

Мерецков встал. В штабе было накурено, сквозь белёсый дым он увидел настороженные глаза командарма.

— Я вот о чём подумал, товарищи, — необычно громко заговорил Кирилл Афанасьевич. — Когда наши дивизии прорвут оборону белополяков — а мы её прорвём, в этом нет ни малейшего сомнения, — по нашим флангам ударит враг. Что будем делать: отбиваться или продвигаться вглубь обороны противника?

— Интересная мысль, «академик», — усмехнулся в усы Будённый. — Что ты предлагаешь?

— Я бы не стал отбиваться от противника на флангах, — весело обронил Мерецков. — Если мы это сделаем, то потеряем своё преимущество — подвижность кавалерии. Пехота — другое дело, ей биться с врагом на флангах одно удовольствие.

— Хорошо, Мерецков, мы прорвём вражескую оборону, не станем отбиваться на флангах — тогда что же нам делать? — спросил Будённый. — Спешиться и занять круговую оборону?

— Никак нет! — горячо возразил Кирилл Афанасьевич. — Спешиваться в данной ситуации весьма опасно. Надо идти вперёд, а как оградить себя от нападения белополяков с тыла, подскажет сама обстановка.

Семён Михайлович был явно смущён, чего, однако, не скрывал. Мерецков между тем сел. Наступила напряжённая тишина. Командарм молчал — видимо, он что-то обдумывал, это все видели по его сосредоточенному лицу. Мысль, высказанная Мерецковым, явно заинтересовала его.

— В твоей идее, Мерецков, есть зерно, — наконец заговорил Будённый. — Но как сложится во время боя ситуация, мы не знаем. В одном я твёрдо уверен: надо идти в тыл врага, обороняться на флангах смерти подобно! Это я не приемлю. И ещё об одном, — продолжал Семён Михайлович. — Когда атакуем врага и сокрушим его оборонительные позиции — не терять связь, как между дивизиями, так и со штабом армии. Что касается связи штаба армии со штабом фронта, то иметь её надо в первую очередь. Ясно? Нет вопросов? Тогда прошу разъехаться по своим дивизиям и бригадам, а «академику» велю задержаться.

Когда все ушли, Будённый закурил. По запаху дыма Мерецков понял, что командарм курил трофейные французские папиросы.

— Хочешь? — Семён Михайлович протянул ему папиросу.

— Не откажусь! — Кирилл Афанасьевич взял папиросу из рук командарма и прикурил. — Крепкие, до самой печёнки достаёт дымок.

— Не скажи, «академик», — качнул головой Семён Михайлович. — Всё же наша махорка крепче. — Он пристально посмотрел на генштабиста, и тот уловил в его взгляде чувство досады, хотя внешне командарм оставался спокойным. — У меня к тебе предложение. Хочу, чтобы ты остался в моей армии, — перешёл он на официальный тон.

Мерецков резко вскинул голову.

— Не могу, товарищ командарм, хотя служить в Конармии почётно — армия не знает поражений!

Семён Михайлович никак не отреагировал на эти слова и продолжал:

— Дам тебе в подчинение бригаду, можешь возглавить и разведку армии, а Стройло назначу своим помощником. Ну как, согласен?