Мерфи

– Какой у нее бюст! – после весьма продолжительного молчания воскликнул вдруг Вайли, очевидно, дошедший в своих воспоминаниях именно до этой части образа Кунихэн. – И дело, так сказать, не в объеме, а в форме.

– Так оно и есть, – весьма сухо согласился Ниери. – но уместно ли… уместно ли тебе будет, как ты говоришь, сталкиваться с ней на улице? Предположим, что это произошло. Что дальше?

– После обмена обычными любезностями, – продолжил Вайли, – она, конечно же, спросит, видел ли я тебя в последнее время… и вот тут она попалась!

– Если все это подстраивается просто для того, чтобы убрать меня с дороги, пока ты обрабатываешь Кунихэн, то почему мне нужно отправляться в Лондон, а не, скажем, в Тару?[67]

Мысль о поездке в Лондон была неприятна Ниери по нескольким причинам, и одной из самых убедительных из них являлось нахождение в Лондоне его второй, брошенной им супруги. Строго говоря, эта женщина, урожденная Кокс, не была его законной женой, и он не имел перед ней никаких обязательств; его первая, вроде как законная и покинутая им супруга, находясь в полном здравии, проживала в Калькутте. Однако госпожа Кокс и ее юристы имели иные, чем Ниери, воззрения на законность и обязательства. И Вайли кое-что об этом было известно.

– В Лондон надо поехать, чтобы восстановить управление над Купером, который либо запил, либо попал в какую-нибудь передрягу, а скорее всего и то, и другое.

– Ну а разве нельзя было бы с твоей бесценной помощью разрешить все проблемы прямо здесь, на месте и вообще позабыть об этом Мерфи?

– Я очень боюсь, – высказал опасение Вайли, – что до тех пор, пока Мерфи будет оставаться хотя бы отдаленной, так сказать, возможностью, Кунихэн никаких переговоров вести не будет. Все, что я могу сделать, так это обосновать тебя прочно в положении человека, как бы это получше выразиться, первого, к кому она обратится, когда окончательно поймет, что о Мерфи нужно раз и навсегда забыть.

И тут Ниери снова драматично и порывисто закрыл лицо руками.

– Кэтлин! – позвал Вайли и, когда она появилась, попросил: – Скажи господину профессору самое страшное.

– С вас за кофе и коньяк… по шестнадцать за каждый кофе и по сорок восемь за коньяк, – стала бормотать Кэтлин, подсчитывая, – …всего, значит, один фунт двадцать восемь.

Уже на улице Ниери спросил:

– Вайли, скажи мне, отчего ты так добр ко мне?

– Когда я вижу человека, попавшего в сложное положение, я не могу совладать с собой.

– Надеюсь, ты сможешь убедиться, что я не лишен благодарности, – заверил своего спутника Ниери.

Некоторое время они шли молча. А затем Ниери пробормотал:

– Не пойму, что такого особенного видят женщины в этом Мерфи…

Но Вайли не ответил, так как был слишком погружен в размышления о том, что же заставляет его приходить на помощь таким людям, как Ниери, когда они оказываются в сложном положении, и совершать поступки, едва ли не выходящие за пределы его возможностей.

– А ты понимаешь? – спросил Ниери погромче.

После небольшого обдумывания Вайли откликнулся:

– А это из-за его… – и запнулся, не найдя нужного слова. Он напряженно раздумывал, но слово это, которое, конечно же, было где-то рядом, никак не давалось.

– Его чего? – нетерпеливо переспросил Ниери.

Они еще некоторое время шли молча. Ниери, отчаявшись услышать ответ, поднял голову и глянул на небо. Моросящий дождик делал все возможное, чтобы не долетать до земли.

– Из-за его вздымающихся и глубоко проникающих возможностей, – высказался наконец Вайли.

Но он сразу почувствовал, что произнесенные слова все-таки оказались выбранными не совсем верно.

5