Мэри Поппинс для квартета (СИ)

Мы пересекли холл с лестницей, что вела на второй этаж в гостевые комнаты, повернули и оказались в эдаком мини концертном зале. Небольшая сцена, на которой притаился черный красавец-рояль и была расставлена аппаратура и стойки с микрофонами.

Лев привычно сел за концертный рояль, пальцы легко и лаская пробежались клавишам. Повелительный кивок — и начинаются эти бесконечные нудные ми-ми- ми. Но… Я закрываю глаза и понимаю, что это — красиво. И даже на уровне распевки-музыка.

— А что вы любите, Олеся Владимировна, — вдруг обращается ко мне Артур. Кстати, выглядит он по-прежнему погано, но голос звучит.

— Я? — улыбаюсь. — Бардов. Рок. Я много чего люблю.

— А что для вас спеть?

Ой, он обаяние включает, ты ж моя прелесть. Как говаривает моя подруга: «Не люблю мужиков, которые глазки лучше, чем я строят!»

А этот… тенор… явно в этом деле профи. Вон как сверкает, поганец.

— Так что?

Я давлю в себе грубое: «Вашу концертную программу чисто». Пожалуй, одной выволочки от Томбасова им на сегодня хватит.

Лев что-то наигрывает на рояле, Иван выдал Сергею распечатки с нотами. И они что-то увлеченно обсуждают. Безмолвно, тыкая пальцами в листы и переговариваясь взглядами.

— А нормальную партию можно? — Сергей пытается говорить тихо, но его так хорошо слышно. — Без вот этого ла-ла на одной ноте.

— Можно! — Иван просто сияет, начинает быстро писать по нотной бумаге, что-то напевая.

— Назовите песни, которые первые приходят вам в голову.

Настырный Артур никак не может угомониться.

— Аве Мария, «Марш юных нахимовцев», «Вместе весело шагать». И… «Крылатые качели».

— Вы пели в хоре! — радостно вопят они, все четверо, разом.

— Вы меня раскрыли, — улыбаюсь я. — По мнению моей мамы, хорошая девочка из хорошей семьи должна закончить музыкальную школу. Без этого никак.

— И вы?.. — Лев поднимает голову от рояля, лицо закрыто длинной гривой. Не перестает наигрывать. От вида длинных сильных пальцев, что нежно касаются клавиш можно просто захлебнуться слюной. Хорош… Как хорош!

— А? — я понимаю, что у меня спрашивают. — Я? Нет. Я бросила.

— Почему?

— Бунт.

— И вам позволили? — с таким ужасом в голосе говорит Иван, словно ему безжалостно сказали, что Бузову приняли ка хоровое пение в консерваторию.

— Да, — я с удивлением смотрю на него. Нет, с мамой мы, конечно, не разговаривали какое-то время, она обижалась. Но мое решение приняла.

6-3

Снова взгляды.

И я внезапно понимаю, кого они мне напоминают. Они как Клео, только в человеческом и мужском обличии. А с точки зрения эстетического наслаждения скорее всего и выиграют конкуренцию, прости, Клеопатра.

— А вы можете спеть «Крылатые качели»? — улыбаюсь я им.

Ну хотят мужчины показать класс и поразить даму. Вот пусть показывают и поражают. Что ж я буду им мешать?

— Слушай, — Иван смотрит на своих с детским восторгом. — Что ж мы про «Качели» забыли? И концертную программу не поставили.

— А ты их в детстве не напелся? — А вот Артур эту песню не любит, вон как скривило. А ты думал? Мало того, что перечислю песни, так еще и назову ту, которую ты любишь или умеешь петь? Ага, сейчас. Что ж я, зря ваши концертные программы отсматривала?

Кто кровожадный?! Я! Кому коварство второе имя? Мне!

Но ребята сдаваться не привыкли и вызов, судя по тому, как зашевелились — любили.

Лев оторвался от наигрывания чего-то страдальческого, похоже, собственного сочинения. У Артура заблестели глаза, он словно очнулся. Иван и Сергей, правда, как что-то расписывали на нотных листах, так и продолжили.

— Только мне текст нужен, — не поднимая головы и быстро что-то набрасывая и одними губами напевая, проговорил Иван.

— Не, молодец какой, — возмутился Артур. — Он текста не помнит, можно подумать, мы всю ночь учили.

— Ты их все равно не помнишь, — беззлобно поддел его Иван.

— Да ладно, сейчас все будет. — Лев уже колдовал у ноута в другом конце репетиционного зала. Зашуршал принтер.

— Готово. Текст. Ноты.

— Ты тональность на две ступени вниз убери, — бросил Иван, взглянув на листы. — Мы взопреем там петь.

— Не по десять лет.

— Ой, где наши десять лет…

— Ага. По четыре часа утром, по четыре — вечером. Жизнь за станком. Хор мальчиков-зайчиков, — проворчал Артур.

— Можно подумать, ты когда-то хотел по-другому, — тихо проговорил Сергей. — С того самого момента, как первый раз на сцену вышел. И почувствовал зал.

— Ладно. Хватит философии, — скомандовал Лев. И обернулся к Ивану: — Ты партии накидай пока.

— Пять минут.

Отложил одни листы, принялся за другие. Сергей прикрыл глаза. И на лице у него расплывалось широкое, безграничное блаженство.

— Ванька у нас гений, — с внезапной искренней теплотой и гордостью проговорил Артур-

— Я думала, вы все тут…

— Как бы мы не гордились и порой не кичились своими вокальными данными и выучкой, но гений тут один.

— Перестань, ты меня отвлекаешь, — проворчал Иван.

Вот честно, я думала, что Лев возмутится. Но он лишь улыбнулся одними глазами, тепло и мягко. Не думала, что он так умеет. И согласно кивнул. Сел за рояль — и в зале поплыли звуки «Качелей».

Вот так просто. С листа. На две ступени ниже. Какая прелесть.