Мэри Поппинс для квартета (СИ)

Я зашла на кухню — и обомлела. За столом, в компании огромной охапки белоснежных роскошных роз, сидел Олег Викторович собственной персоной и листал планшет.

— Доброе утро.

Он отложил гаджет и поднялся. Выглядел, кстати говоря, бизнесмен, отвратительно. Как будто он вчера, после того как отвез меня домой, вернулся в отделении полиции, попросился в обезьянник и провел там всю ночь в теплой компании нарушителей правопорядка. Буяня и время от времени получая от сотрудников органов педагогической дубинкой по ребрам.

— Доброе, — ответил он. И спросил: — Хотите кофе?

— Хочу, — ответила я и покосилась на розы.

— Это вам, — чуть улыбнулся он. — Я понимаю, что это нелепо — пытаться цветами загладить свою грубость, но… Я зауряден. Ничего в голову мне больше не пришло.

Что тут скажешь.

— Мне бы хотелось, чтобы вы продолжили работать с парнями, тем более что вы, похоже, прониклись симпатией к ним.

Передо мной появилась чашечка костяного фарфора, источающая дивный аромат. Я поднесла ее к губам и отпила божественный напиток. Развернулась к окну: в окна во всю стену можно было наблюдать деревья, что беззаботно шелестели листвой.

Я прикрыла глаза, стараясь нарисовать в голове картинку всего, что меня окружало, чтобы запомнить это навсегда. Розы. Кофе. Потрясающий мужчина, который ждал моего пробуждения, чтобы извиниться. И если отмести мысль о том, что он просто не хочет потерять ценный кадр, то…

В любом случае, подобного со мной такого еще не приключалось. Понять бы — к худу или к добру все это…

— Мне бы очень не хотелось, чтобы вы из-за моей глупости бросили все.

Кивнула. И поняла, что и мне, на самом деле, не хотелось бы. Рассвело. Страхи исчезли — или попрятались до темноты, не важно.

— Олеся Владимировна…

— А?

— Вы остаетесь?

Попросить у него в качестве компенсации кофе-машину и годовой запас такого кофе? Бонусом за чудо.

Рассмеялась. Удобно ли Мэри Поппинс, призванной сотворить чудо, торговаться? Тем более, выпрашивать кофе-машину.

— Остаюсь.

— Я улетаю на неделю, — проговорил он, поднимаясь. — Оставляю шофера в полное ваше распоряжение. Сегодня приедет Инна Львовна. Кстати, она счастлива, что Сергей вернулся и велела кланяться вам.

10-2

Около десяти на крыльце я ждала появления солистов группы. Машка каталась на доске — благо, просторов было немерено. Появились они разом, эффектно, на одной машине. Белоснежные смокинги и бабочки. В половину десятого утра. С ума сойти. Синхронно вышли из машины, вытащили огромные охапки цветов.

Мне, в джинсах, футболке и в балетках, стало как-то неловко. Хоть бы намекнули — я б за вечерним платьем сбегала. Ладно, у меня нет вечернего платья такого уровня.

Машка замерла. Я уставилась во все глаза.

Певцы выстроились. Обняли букеты.

И…

— Живет в белорусском Полесье

Кудесница леса — Олеся…

Все-таки у Льва волшебный голос, настолько проникновенный и легкий, что просто хочется поверить. Закрыть глаза — просто полететь вслед за звуками. Пусть даже и нелюбимой песни, которую я терпеть не могу.

— Олеся, Олеся, Олесяяяяя…

Так птицы кричаааат…

О! Вот пошло четырехголосье. Да так ладненько и рядненько, словно всю ночь репетировали. Какая-то птица сорвалась с ветки и с пронзительным криком унеслась прочь.

— Останься со мною, Олеся,

Останься, как чудо, как песня.

И — завершающим аккордом, все четверо, слаженным движением припадают на одно колено. И протягивают мне цветы.

Шуты, ну вот просто шуты. И как их воспринимать, как взрослых состоявшихся людей? Никак. Мальчишки. Никак в детство не наиграются.

— А вот эту песню мама как раз не любит, — подошла к ним из-за спины моя добрая и чересчур откровенная дочь.

— Да? — Иван явно огорчается. Остальные смотрят на меня с насмешкой. Вот что их удивляет, право слово? Вот еще ни разу не встречала, допустим, Андрея, которого бы не корчило от Аллегровского: «Привет, Андрей! Ну, где ты был, ну обними меня скорей!» А чем я-то хуже всяких Андреев. Тоже терпеть не могу.

— Все мои коллеги и знакомые считают своим долгом петь ее мне на пьянках или корпоративом. Только расслабишься — а они как заголосят, — все же улыбаюсь я и спускаюсь со ступенек. — Но в вашем исполнении это было божественно.

Лесть — она такая. Приятная, даже когда не совсем соответствует действительности. И все это понимают. Вокалисты понимают и улыбаются. Подымаются с колен — как бы им сказать, что вот это лютый перебор — и вручают мне букеты.

— С вами чудесно работать, — говорит Сергей.

Вот он с таким удовольствием все это делает — и поет, и дурачится, и припадает на колено, что я делаю вывод: за год он очень и очень скучал. А остальные… Я оглядела парней. Остальные скучали по нему. Даже Лева улыбается сейчас — так хорошо, так спокойно. Будто у него, наконец, все в жизни происходит как надо.

— Так. Песни сами себя не споют, концерт не подготовится. Вперед! — скомандовал вдруг Артур, которого я вот никак не могла заподозрить в желании титанически трудиться, потому как выглядел он еще более помятым, чем вчера.

Тут ворота наши жалобно взвизгнули как живые, стали открываться, от чего-то дергаясь.