Мэри Поппинс с Вишневой улицы

Джейн с Майклом не надо было объяснять, о ком шла речь. Они хорошо знали адмиральскую манеру выражаться. Наконец шум в зале поутих и Лев заторопился дальше.

– Ну, кажется, все накормлены, – сказал он. – Боюсь, мне придется с вашего позволения покинуть вас. Надеюсь, увидимся на Большом хороводе. Я вас там разыщу.

Выйдя из двери, Лев поклонился детям и устремился кудато влево, грациозно поднимая лапы и потрясая гривой в завитушках.

– О, пожалуйста… – начала было Джейн. Но его уже и след простыл.

– Я хотела у него спросить, а выпустят ли их когда-нибудь? Бедные человеческие существа, а ведь там могли оказаться и Барбара с Джоном, и мы с тобой, – она повернулась к Майклу, но его рядом не было. Он ушел далеко вперед, Джейн бросилась вдогонку, но тут Майкл остановился и заговорил с Пингвином, который стоял посередине аллеи, держа большую тетрадку одним крылом и карандаш другим. Он глядел на приближающуюся Джейн и задумчиво грыз кончик длиннющего карандаша.

– Не знаю, – сказал Майкл, по-видимому, отвечая на вопрос.

– Может, вы мне поможете, – обратился Пингвин к Джейн. – Не знаете ли вы рифму к «Мэри»? Можно, конечно, срифмовать с «контрери», но эта рифма уже навязла в зубах, да и не тот случай.

– Придумал! Мэри – двери! – воскликнул Майкл.

– Хм, но это не совсем поэтично.

– А если «звери»? – предложила Джейн.

– Мм… – соображал Пингвин. – Это, конечно, лучше. Но хотелось бы чего-то совсем особенного, – сказал он удрученно. – Боюсь, что ничего не выйдет. Я, видите ли, сочиняю стих для Дня рождения. И мне так нравится первая строчка: «О, Мэри, Мэри…» А дальше не получается. Это весьма огорчительно. От пингвинов вечно ждут чего-то необыкновенного. И я боюсь всех разочаровать. Да, да… но, пожалуйста, не отвлекайте меня. Я должен закончить поздравление, – и Пингвин куда-то побрел вперевалочку, кусая карандаш и уткнувшись в тетрадку.

– Ничего не понимаю, – сказала Джейн. – Чей это день рождения?

– Скорее! Скорее! – раздался у нее за спиной голос. – Сегодня такой день! Я не сомневаюсь, что вы хотите принести поздравления.

Джейн с Майклом обернулись и увидели Бурого Медведя, который дал им у входа билеты.

– Да, конечно, – ответила Джейн, подумав при этом, что неплохо бы сначала узнать, кого поздравлять-то.

Бурый Медведь, подхватив детей под руки, чуть не бегом повел их куда-то. Они чувствовали прикосновение мягкого, теплого меха и слышали, как в животе у Медведя, когда он говорил, как будто что-то крякало.

– Вот мы и пришли! – воскликнул Бурый Медведь, остановившись у маленького домика, окна которого так ярко горели, точно в них отражалось закатное солнце. Но была ночь, да еще полнолуние и, конечно, солнце здесь было ни при чем.

Медведь отворил дверь и ввел ребят в дом.

На какое-то мгновение свет ослепил их, но скоро глаза привыкли, и они увидели, что это террариум. Клетки были открыты, и змеи выползли наружу – одни лежали, свернувшись чешуйчатыми кольцами, другие плавно скользили по полу. И посередине этого змеиного царства, на толстом бревне, вытащенном, как видно, из клетки, сидела Мэри Поппинс. Джейн с Майклом своим глазам не поверили.

– Еще парочка гостей пожаловала к вам на День рождения, мадам, – почтительно поклонился Медведь.

Змеи вопросительно повернули свои крохотные головки в сторону двери. Мэри Поппинс не шелохнулась. Но, заметив, что на детях надето, сердито заговорила, не выказав, впрочем, никакого удивления:

– Где твое пальто, позволь тебя спросить? – Потом повернулась к Джейн и отчеканила: – А где твои шляпа и перчатки?

Но не успели они открыть рта, в террариуме началось движение.

– Ш-ш-ш, с-с-с, – свистели и шипели змеи, вставали на хвосты и кланялись кому-то, стоявшему позади детей. Бурый Медведь снял фуражку с блестящим козырьком. Мэри Поппинс тоже медленно встала.

– Мое дорогое дитя! Мое дорогое, золотое дитя! – послышался чей-то деликатный с присвистом голос. И из самой большой клетки выполз Очковый Змей и, плавно извиваясь, пополз мимо Бурого Медведя к бревну, возле которого стояла Мэри Поппинс. Приблизившись к ней, Очковый Змей вытянул вверх половину длинного золотистого тела и, выбросив вперед золотистую чешуйчатую головку, нежно поцеловал Мэри Поппинс сначала в одну щеку, потом в другую.

– Ну-с-с, – прошипел он, – вот и встретились! Очень, очень приятно! Как давно твой День рождения не приходился на Полнолуние, дорогая Мэри. – Он повернул голову в одну сторону, в другую. – Садитесь, друзья! – пригласил он, грациозно кланяясь змеям.

Те почтительно опустились на пол, опять свились кольцами, буравя острыми глазками Очкового Змея и Мэри Поппинс. Змей посмотрел на Джейн с Майклом, и они увидели, что личико у него совсем маленькое и сморщенное. Они шагнули к нему, точно их потянули за веревочку. Глазки у Змея были узкие, продолговатые, темные, сонные, но в самом центре этой дремлющей тьмы блестела, как алмаз, живая точка.

– А это, смею спросить, кто? – произнес он тихим, устрашающим голосом, вопросительно глядя на детей.