Мэри Поппинс с Вишнёвой улицы

— Бегать столько раз вокруг садовой скамейки! Да ты просто сошёл с ума! Столько глупостей в один день. Могло бы уж и надоесть. Идём скорее!

Майкл, обидевшись, надул губы.

— Вокруг света и обратно — и всего за минуту! Что за чудесная коробочка! — восторженно проговорила Джейн.

— Отдайте мне мой компас! — потребовал Майкл.

— С вашего позволения, это мой компас, — сказала Мэри Поппинс и опустила его в карман.

Майкл посмотрел на неё, как будто хотел убить. Но только пожал плечами, пошёл впереди всех и не проронил больше ни слова.

— Когда-нибудь я обгоню этого мальчишку, — процедил он сквозь зубы, входя в калитку дома № 17 по Вишнёвой улице.

Но мохнатое чувство у него в душе не угомонилось и после кругосветного путешествия с компасом. И к вечеру он стал просто невыносим. Подождав, когда Мэри отвернётся, он ущипнул близнецов; те заплакали, а он притворно-ласковым голосом стал их утешать.

Но Мэри Поппинс не легко было обмануть.

— Ты что, ничего не чувствуешь? На тебя ведь кое-что надвигается, — сказала она многозначительно. Но он уже закусил удила, ему не было и ни стыдно, и ни страшно. Он пожал плечами, дёрнул Джейн за волосы, потом подошёл к столу, где был накрыт ужин, и опрокинул свою миску с хлебом и молоком.

— Как не стыдно, Майкл, — покачала головой Мэри Поппинс. — Ты весь день безобразничал. Но это уже предел. Я не сталкивалась с подобным за всю свою длинную жизнь! Сейчас же убирайся отсюда. Немедленно в постель, и никаких разговоров!

Никогда ещё Майкл не видел Мэри Поппинс в таком гневе.

Он пошёл в детскую и стал раздеваться. Нет, ему не было стыдно. Да, он очень плохой. Ну и пусть: будет ещё хуже. Нет, ему не стыдно. Он убежит от них и пристанет к бродячему цирку. Раз — дёрнул рубашку и пуговицы нет! Вот и хорошо. Утром меньше застёгивать. Ещё одна! Тем лучше. Нет, ему совсем, совсем не стыдно. Он не причешется и не почистит зубы перед сном. И молитву не прочитает.

Майкл уже почти лёг в постель, сунул под одеяло ногу и вдруг увидел на комоде компас.

Он осторожно, на цыпочках прошёл по комнате. Он знал, что сделает. Возьмёт этот компас, покрутит его и отправится путешествовать вокруг света. И они никогда его не найдут. Никогда больше его не увидят. Они ещё обо всём пожалеют. Майкл неслышно перенёс стул к комоду. Залез на него и взял компас. Несколько раз повернул его.

— Север! Юг! Запад! Восток! — быстро прокричал он, боясь, что кто-нибудь войдёт и помешает.

За стулом раздался громкий шум. Майкл виновато обернулся, думая, что это Мэри Поппинс. Но вместо неё увидел четыре гигантские фигуры, подступавшие к нему, — эскимос с копьём, негритянка с огромной дубинкой мужа, мандарин с кривым кинжалом и краснокожий индеец с томагавком. Они надвигались на него со всех сторон, размахивая над головами оружием, и вид у них был не добрый и приветливый, как ему запомнилось, а злобный и мстительный. Вот-вот они навалятся на него, прямо перед ним маячат страшные лица. Он чувствовал их горячее дыхание, видел, как дрожит оружие в их руках.

С громким криком Майкл выронил из рук компас.

— Мэри Поппинс! Мэри Поппинс! На помощь! — звал он, крепко зажмурив глаза.

Почувствовал, как что-то тёплое и мягкое обвило его. Что это? Белая доха эскимоса, парчовая мантия мандарина? Туника индейца? Или перья негритянки? Кто схватил его? Ах, если бы только он весь день был хороший! Но теперь уже поздно.

— Мэри Поппинс! Миленькая, хорошая!

— Ну, полно, полно. Я, благодарение Богу, не глухая. Не надо так кричать, — услышал он знакомый спокойный голос.

Майкл открыл один глаз. Никакого следа гигантских фигур из компаса. Открыл другой — вдруг тот глаз ошибся. И правда — никого.

Он оглядел комнату. Пусто. Он лежит на своей собственной, мягкой, как пух, постельке, под своим тёплым лёгким одеялом. И никакого мохнатого чудища в груди, оно исчезло, как будто его и не было.

Майкл лежал умиротворённый и счастливый, точно у него под подушкой были рождественские подарки для всех, всех.

— Что, что это было? — спросил он у Мэри Поппинс.

— Я ведь говорила тебе, что это мой компас. Пожалуйста, будь так добр, никогда не трогай мои вещи, — вот и всё, что ответила ему Мэри Поппинс. Нагнулась, подняла с пола компас и опустила себе в карман. Потом стала собирать с пола одежду, брошенную Майклом, и складывать её на стул.

— Можно, я сам сложу?

— Нет уж, благодарю покорно.

Мэри Поппинс ушла в другую комнату, скоро вернулась и дала ему в руки что-то тёплое. Это была чашка с молоком.

Майкл стал пить очень медленно, маленькими глоточками, чтобы Мэри Поппинс подольше побыла с ним.

Она стояла рядом, не говоря ни слова, наблюдая, как медленно убывает молоко. Он чувствовал такой знакомый запах булочек от её хрустящего фартука. Сколько он ни старался растянуть удовольствие, молоко когда-нибудь должно было кончиться; и скоро, огорчённо вздохнув, он протянул Мэри Поппинс пустую чашку и юркнул под одеяло. Он никогда не думал, что постель такая тёплая и уютная. Какое счастье, какая удача, что он жив и сейчас уснёт в своей детской!