Меридон

– Потом тут все зарастает медуницей, – сказал Уилл, следивший за моим взглядом. – Мы ее собираем, делаем медуничное вино. И в праздник начала мая тоже сюда приходим. Вам понравится. Мы сюда поднимаемся и встречаем рассвет.

Мне смутно вспомнился сон, в котором я стояла, глядя на деревню, и видела, как встает над ней майским утром бледное розовое солнце.

– Все такое, как я всегда думала, – сказала я почти про себя. – Оно мне снилось и снилось, с тех пор как я себя помню. Всю жизнь хотела здесь оказаться.

Уилл подвел лошадь поближе к Морю и положил мозолистую руку поверх моей, сжимавшей поводья. От его прикосновения я вздрогнула, и Море отпрянул в сторону.

– Оно не будет таким, как вы думали, – ласково сказал Уилл. – Не может. Ничто никогда не бывает. Пока мы вам снились, тут все менялось, мы воплощали свои собственные мечты. Пытались сделать здесь что-то, что станет примером и образцом для остальной страны. И это часть долгой традиции. Забытой традиции, которой пытаются пренебречь. С тех пор, как появились землевладельцы, стали появляться и простые мужчины и женщины, заявлявшие о своем праве управлять землей, как считают нужным, зарабатывать себе на хлеб, жить общиной. Вам это может показаться странным, Сара, но я думаю, мы можем стать семьей, которой у вас нет.

Я покачала головой.

– У меня нет семьи, – холодно сказала я. – Мне снился вид. Ты мне не снился, или Джеймс Фортескью. Все, кто были моей семьей, умерли, а теперь вы двое мне говорите, что они мне были не родные. А моя настоящая родня… тоже вся умерла. У меня никого нет, и мне никто не нужен. Мне снилась земля, земля-то мне и нужна.

Уилл пожал плечами и больше не пытался ко мне притронуться. Он отвел лошадь в сторону, позволив мне наслаждаться видом в одиночестве.

– Хотите галопом спуститься с холма, а потом объехать выгон и вернуться к дому? – спросил он предельно вежливо. – Или предпочтете еще осмотреть деревню?

– Через выгон и домой, – сказала я.

Я взглянула на солнце.

– Во сколько они ужинают?

– В шесть, – холодно ответил он. – Но они дождутся, чтобы вы вернулись, прежде чем подавать.

Я опешила.

– Но это же ужас! – воскликнула я.

Мрачное выражение в мгновение исчезло с моего лица. Уилл громко рассмеялся.

– Если вы так думаете, – сказал он, смеясь, – я вас доставлю домой раньше. Ваш конь сможет идти галопом?

– О да, – ответила я.

Море тревожился с тех самых пор, как его копыта ступили на мягкую землю.

– Тогда сюда! – сказал Уилл, и его бурая лошадка рванулась вперед, неожиданно быстро для своего размера.

Море через мгновение помчался следом, и мы полетели по ровной дороге, прямой как стрела, шедшей по вершине холма. Через пару минут мы их нагнали, и я услышала, как Уилл рассмеялся, когда мы пронеслись мимо. Море выставил уши вперед, прислушиваясь к грому копыт, потом сбросил скорость, так что бурая лошадка снова вырвалась вперед. Они мчались бок о бок, то и дело по очереди опережая друг друга, словно развлекались, пока Уилл не крикнул: «Эй! Тпру!» – и мы придержали лошадей, переведя их в легкий галоп, а потом и вовсе остановили.

– Спустимся по этой дорожке, – сказал Уилл и поехал первым по дорожке, вязкой от сливочного цвета грязи.

Море, фыркнув, последовал за лошадкой, которая шла юзом и оскальзывалась. У подножия дорога выровнялась, глина сменилась белым песком.

– Вот он, выгон, – сказал Уилл.

Здесь вид был совсем другой, но мне он был так же знаком и дорог, как Гряда и парк возле моего дома. Местность была дикая, без изгородей и полей, без единого следа фермерской работы. Прислушавшись, я уловила далекое звяканье колокольчика на шее коровы или козы. До деловитой деревни с ее ухоженными полями, лежавшей на юге, казалось, было много миль.

Холмы покрывал вереск, свежая поросль стояла дымкой над умершими белыми цветами и серыми старыми стеблями. Вокруг нас поднимались молодые побеги папоротника, мелкие, на высоких ножках, с шейками, загибавшимися к небу. Справа от меня стояла рощица берез, их стволы белели, как бумага.

– Кое-что мы распахали, здесь отличная плодородная земля, – сказал Уилл. – Но большей частью все осталось, как прежде. Немножко дикой природы.

Он слегка развернул лошадь, и Море пошел рядом с ней. Дорога была широкой, из чистого белого песка, по обочинам лежала черная земля.

– Это мы опахиваем от пожара, – сказал Уилл.

– Здесь что-то горит? – озадаченно спросила я.

– Иногда лето выдается жаркое; но еще мы выжигаем старый вереск и папоротник, чтобы сохранить пастбище, – пояснил Уилл. – Даже в прежние времена, когда Лейси правили землей как хотели, у жителей деревни всегда было право пасти тут свой скот. В основном коров, но некоторые держат коз или овец. И свиньи тоже есть.

– Заедем взглянуть на сад, а потом срежем путь через выгон домой, – сказал он. – Я вас еще не утомил?

Я задумчиво нахмурилась.

– Нет, – сказала я. – Холмы огибают деревню, а мы спустились по той дороге, к северу от деревни. Думаю, она там… – я махнула левой рукой.

Уилл кивнул.

– Вы хорошо чувствуете направление, – сказал он. – Но это и неудивительно, вы ведь столько ездили.