Меридон, или Сны о другой жизни

— Мы будем продавать их за границей, — ответила я. Мы уже добрались до вершины холма, и при этих словах я указала на расстилающееся перед нами огромное море, потемневшее на горизонте. — Там, где живут туземцы.

— Тогда и там произойдет то же самое, что устроили здесь вы и ваши новые друзья, — покачал головой Уилл. — Вы будете покупать дешево и продавать дорого. Вы будете мало платить, но много требовать. Когда туземцы восстанут, вы приведете армию и заявите, что делаете это для их же блага. Вы постараетесь, чтобы они не получили образования, а потом скажете, что им нельзя доверять потому, что они невежественны. Вы будете держать их в голоде, нищете и грязи, а потом пожалуетесь, что они плохо пахнут и не умеют красиво говорить. Вы сделаете с ними то, что сделали с людьми в этой стране.

Он замолчал. Я молчала тоже.

— Ничего у вас из этого не выйдет, — спокойно продолжал он. — Эти самые туземцы выкинут вас со своих территорий вместе с вашим дешевым виски и плохим хлопком. А в нашей стране простые люди завоюют себе право самим выбирать правительство. Тогда такие поместья, как наш Вайдекр, где люди уже научились делиться прибылями, укажут остальным путь вперед.

— Это мои прибыли, а не просто прибыли, — упрямо повторила я.

— И земля ваша? — спросил он.

Я кивнула.

— И люди ваши?

Я заколебалась.

— Ваши небеса? Ваши дожди? Птицы? Солнце?

Я отвернулась от него, внезапно охваченная раздражением.

— Ничего не получится, Сара, — продолжал он. — Ваше представление о собственности ошибочно. Вы сами это понимаете. Вы ведь жили в другом мире и знаете, что он полон вещей, которые никому не принадлежат.

— Именно потому, что я в нем жила, — пожала плечами я, — мне и не хочется ни с кем делиться. Вы не понимаете этого потому, что никогда не были бедны. Вы сладко спали и вкусно ели всю свою жизнь, Уилл Тайк. Так что не надо рассказывать мне о бедности.

— Ах, извините, — со злостью сказал он. — Я и забыл, что все мы должны расплачиваться за ваши несчастья.

Он повернул лошадь, и мы молча поскакали вдоль гребня холма. День стоял такой чудесный, что я сердилась на себя за то, что позволила старым горьким чувствам портить то ощущение счастья, в котором я пребывала оттого, что обрела свой дом.

Я скакала обиженная, злая и смущенная, и Уилл, словно почувствовав это, обернулся ко мне и потеплевшим голосом предложил скакать наперегонки. Я возразила, что здесь его конь Бо может легко потерять подкову, вместо ответа Уилл рванул с места, как ветер, и мне не оставалось ничего другого, как, пригнув голову, пустить Кея следом.

Наши лошади пролетели всю дистанцию голова к голове, и лишь у засохшего дерева, которое служило нам финишем, Кей чуть вырвался вперед.

— Я думала, вы нас обгоните, — задыхаясь, едва выговорила я.

Мои волосы распустились, а шляпка болталась где-то на спине.

— В следующий раз — непременно, — ответил Уилл, улыбаясь. — Бо прежде никогда не скакал наперегонки.

— Как бы я хотела, чтобы вы увидели Сноу, — бездумно произнесла я. — Это был настоящий арабский скакун, белый как снег, и Роберт научил его делать чудеса: он мог считать, находить флажки нужного цвета и танцевать на задних ногах. Роберт даже научил его носить вещи в зубах, словно собака.

— Роберт? — безразлично переспросил Уилл.

— Это один мой друг, — бросила я, и по моему тону он понял, что я не желаю расспросов.

— Я бы тоже хотел взглянуть на вашего Сноу, — ответил Уилл. — Я люблю хороших лошадей. Но лошадей такой масти, как ваш серый, я никогда еще не видел. Откуда он у вас, Сара, вы купили его еще жеребенком?

Меня опять начинали злить его вопросы, но день был таким теплым и ласковым, высоко в небе лилась песня жаворонков, внизу, у подножия холма, примостилась деревушка, отсюда похожая на кубики, разбросанные на зеленом ковре. Поля желтого и зеленого цветов свидетельствовали о богатстве моей земли. Густые купы деревьев окружали мой дом, мой родной, наконец обретенный Вайдекр.

Я улыбнулась.

— Эту лошадь я выиграла на пари, — сообщила я.

И Уилл, затаив дыхание, выслушал мой рассказ о том, как я впервые увидела Кея, такого дикого, по мнению его владельцев, как я убедила моего хозяина позволить мне сесть на него (сказала Уиллу, что моим хозяином был торговец лошадьми), и как он, записав все заключенные пари, выиграл в этот день несколько сотен гиней. Уилл захохотал, услышав, как я, одетая в одежду служанки из бедного дома, вдруг уселась в седло по-мужски. Но когда я рассказала, как Кей испугался и сбросил меня на землю, он нахмурился.

— Вам, должно быть, часто приходилось падать? — мягко спросил он.

Я кивнула, все еще храня на лице улыбку при воспоминании о том смешном дне в Солсбери.

— Это тогда вы ударились лицом? Ваш нос до сих пор смотрит немного вбок.

Я невольно поднесла руку к носу.

— Нет, это было в другой раз.

Я готова была рассказать Уиллу о падении с трапеции, но мысль о том, что придется назвать имя Данди, вызвать его из той глубины, в которой я похоронила его, была нестерпима. Мне казалось, будто мое горе камнем застряло у меня в горле, будто я проглотила что-то слишком большое.