Меридон, или Сны о другой жизни

Так как мне надоело каждый день расчесывать копну своих густых медных волос, я упросила Данди подстричь их покороче, как у деревенского парня. За это лето я не поправилась, но сильно вытянулась и теперь была долговязая и неловкая, как молодой жеребенок, в то время как Данди уже приобрела округлые формы молодой женщины.

— Понятия не имею, — ухмыльнулся Роберт. — Ты выглядишь как маленькая беспризорница, и если ты намереваешься стать такой же хорошенькой, как твоя сестра, то тебе следует поторопиться.

— А что, если одеть ее под мальчика? — неожиданно предложил Джек, который в это время усердно вычищал свою миску корочкой хлеба. Он оторвался от своего занятия и улыбнулся мне. — Не обижайся, Меридон. Но если ты наденешь шелковую рубашку, обтягивающие белые бриджи и высокие ботинки… Отец, это будет выглядеть очень хорошо. — Тут он оживился и воскликнул: — Отец, а ты помнишь то шоу, которое мы с тобой когда-то видели: кто-то выходит из толпы и пытается влезть на лошадь. Мы могли бы устроить нечто подобное, например, я выхожу, притворяюсь пьяным и пытаюсь скинуть ее с лошади.

— Никаких падений, — запротестовала я. — У меня их было достаточно, когда я объезжала лошадей для отца.

— Но это же не взаправду, — возразил Джек, тепло глядя на меня. — И это совсем не больно. Кроме того, ты могла бы научиться выполнять кульбиты на спине лошади, как делаю я.

Роберт задумчиво смотрел на меня, что-то прикидывая.

— Кульбиты будешь выполнять в бриджах, а все остальное — в амазонке. Это лучше смотрится на девушке. — Он удовлетворенно кивнул. — Ты согласна, Меридон? Я стану платить тебе.

— Сколько? — немедленно поинтересовалась я.

— Полпенни за представление, пенни в день.

— Пенни за представление, — быстро сказала я.

— Пенни в день, независимо от количества выступлений, — предложил он, и мы ударили по рукам.

Мои тренировки начались незамедлительно. Каждый день я видела выступления Джека на большом пегом пони, и сама я часто скакала верхом на лошади. Но я никогда не пыталась встать ногами на ее спину. Теперь я садилась впереди Джека, потом он на ходу вставал на ноги и пытался помочь мне подняться тоже. Но это было неимоверно трудно; шаг лошади, до того совершенно гладкий, становился подпрыгивающим и неровным, и я, не успев подняться, тут же начинала крениться то в одну, то в другую сторону. А один раз, проклиная себя, даже увлекла за собой в падении Джека.

Но настал наконец день, когда я ухитрилась встать на лошадь и удержаться в таком положении несколько секунд.

— Неплохо, — сказал скупой на похвалу Роберт. — Повторишь это завтра.

Мы с Джеком тут же побежали на речку купаться, чтобы охладить разгоряченные тела. Я бросилась в воду и перевернулась на спину, глядя в голубое небо. Уже наступил сентябрь, но было жарко, как в июле. Мои тонкие руки и ноги казались в воде бледными, как у утопленницы. Я разглядывала свои пальцы с неотмывающейся грязью под ногтями без всякого стыда. Потом я перевернулась на живот и нырнула. Вода щекотала мое лицо и шевелила волосы, разделяя их на пряди, это ощущение мне не понравилось, и я тут же вынырнула, фыркая и отплевываясь.

Я вышла на берег, где валялся на траве Джек. Тут он приподнял голову и уставился на меня. С меня струйками стекала вода, мокрая рубашка прилипла к телу, под ней со всей отчетливостью вырисовывалась моя крохотная грудь, соски, напрягшиеся от холода, и тень от завитков волос ниже живота.

— Тебе не тяжело работать как парню, когда ты уже становишься женщиной? — лениво спросил Джек.

— Нет, — коротко бросила я. — Мне нравится, что ты и твой отец обращаются со мной как с мальчишкой.

— Мой отец — возможно. — Джек улыбнулся своей горячей улыбкой. — Но разве ты не хотела бы, чтоб я относился к тебе как к молодой женщине?

— Нет, — сказала я. — Я видела, каков ты с женщинами.

— Эти-то! — И он пренебрежительно махнул рукой. — Они ведь всего лишь деревенские неряхи. Ты совсем другое дело, Меридон. Ты такая смешная в своих бриджах и моих старых рубашках. Я бы хотел, чтобы тебя радовало, что ты родилась женщиной. И чтобы ты отрастила ради меня волосы.

— Почему? — с откровенным удивлением спросила я его.

— Не знаю. — Он капризно пожал плечами. — Ты никогда не смотришь на меня. Сегодня все утро ты была в моих объятиях и прижималась ко мне, чтобы не упасть. Я чувствовал всю тебя — да! — и ужасно хотел тебя. А сейчас ты спокойно сбрасываешь с себя бриджи и лезешь в воду, будто я для тебя всего лишь одна из наших лошадей!

Я встала и стала натягивать штаны.

— Ты помнишь, что сказал твой отец в тот вечер Данди? — серьезно спросила я. — Он предупредил, что выбросит ее на дорогу, если она станет твоей любовницей. С тех пор она даже не смотрит на тебя. Я делаю так же.

— Данди! — Он говорил о ней так же небрежно, как о деревенских неряхах. — Да она прибежит ко мне, стоит мне только свистнуть. Но я не верю, что ты не обращаешь на меня внимания, потому что боишься моего отца.