Меридон, или Сны о другой жизни

— Но думаю, что с поместьем я управился лучше, — говорил он. — Мы сохранили ту систему совместных прибылей, которую ввела еще ваша мама. Сейчас о нашем эксперименте по совместному землепользованию знает вся Англия. Уилл Тайк действует здесь как старший и по мере необходимости связывается со мной либо в Лондоне, либо в Бристоле. Я только приглядываю за всем этим. Все решения принимаются здесь на месте, самими людьми.

— Это большое поместье? — тихо спросила я.

Мистер Фортескью взглянул на маленький портфель, который он привез с собой.

— Ваша доля составляет десять тысяч фунтов в год, — сказал он. — Но если вы не станете вносить ее в экономические преобразования, то она составит сорок тысяч фунтов. Я тут привел некоторые цифры для вас.

Он протянул мне бумаги, но я покачала головой.

— Я… я не умею читать, — неловко призналась я.

Он кивнул с таким видом, будто он и сам не умел этого.

— Конечно, — мягко сказал он. — Тогда мы займемся этим в другой раз. Но вы можете мне поверить, что это имение процветает, оно является своего рода корпорацией, то есть люди, работающие здесь, участвуют в получении доходов. Это приносит верную и надежную прибыль.

Я вспомнила о девяти гинеях, лежащих в моем кошельке, и о той работе, которую была вынуждена делать за них. Я вспомнила о Данди, танцевавшей с поднятыми юбками за какие-то жалкие пенсы, и о том, как отец продал нас, как рабов, в придачу к лошади. Я подумала о Джеке, о его безотчетном страхе перед отцом, таком ужасном, что он даже решился убить…

— И оно мое? — спросила я.

— Да, вы — наследница всего Вайда, — кивнул в ответ мистер Фортескью. — Все долги по имению выплачены, вы владеете им полностью. Ваша мама хотела подарить его деревне, у меня есть письмо, в котором она писала о таком намерении. Но она умерла прежде, чем сумела исполнить это желание. Она хотела, чтобы Холл был вашим домом и кроме него вы владели парком и садом. Но должен сказать, что пока что вы слишком молоды, чтобы полностью войти в наследование. Пока вы не выйдете замуж или вам не исполнится двадцать один год, вы будете получать от меня содержание, я буду действовать как ваш опекун и управлять имением, как я это делал до сих пор.

Я медленно встала из-за стола и подошла к окну. Во дворе какой-то человек убирал двор подле конюшни.

— Этот человек работает на меня? — спросила я тихо.

Позади меня мистер Фортескью слегка прочистил горло и сказал:

— Да.

— И Бекки Майлз? — продолжала я.

— И Бекки Майлз, — подтвердил он. — Если в деревне, управляемой традиционным способом, вы могли бы нанимать поденных работников, то здесь именно на вас постоянно трудится примерно сотня людей.

Я прислонилась головой к холодному стеклу и подумала об этом неожиданном богатстве и о его могуществе. Я никогда больше не буду голодать, мне никогда не будет холодно, я не буду работать в снег и ветер. Я буду есть за своим собственным столом, и не один, а, наверное, четыре раза в день мне будут прислуживать слуги. Я достигла того, чего всегда хотела, но считала невозможным. И богатство пришло ко мне так легко и естественно, будто я принадлежала к знати.

Я моментально одернула себя. Я действительно была одна из знати. Я, Сара Лейси, родилась с серебряной ложкой во рту, и сейчас я наконец там, где мой дом. Весь этот огромный прекрасный особняк принадлежит мне, и он набит слугами, которые только и ждут моих приказаний. И я поняла, что теперь это не значит для меня ровным счетом ничего.

— Слишком поздно, — сказала я обреченно.

— Что?

— Слишком поздно, — повторила я опять.

Я повернулась лицом к окружающим и увидела, что они смотрят на меня настороженно и непонимающе. Я взглянула на мистера Фортескью.

— Слишком поздно для меня, черт вас побери за вашу глупость! — взорвалась я. — Я очень хотела этого! Да, конечно, я вечно голодала, меня били, я только и делала, что работала и работала. Но я хотела этого и для Данди тоже! Но я хотела привести ее сюда и спасти!

Я слышала, как мой голос постепенно переходит на крик.

— И все это время вы сидели здесь, на моей земле, вы, толстый, глупый торговец, пока я была там, голодная и избитая, и она тоже была там, и я ничего не могла сделать для ее спасения.

— Сара… — Человек, который ненавидел силки, встал из-за стола и подошел ко мне, протягивая руки, как к испуганной лошади.

— Нет! — завизжала я и понеслась мимо него к двери. — Где вы были хотя бы три ночи назад? — закричала я оттуда мистеру Фортескью. — До меня был всего один день пути. Вы вовсе не искали меня. Вы не исполнили своего долга. Я была там одна и не знала, как мне спасти сестру! А она… она…

Я резко повернулась к двери и судорожно стала искать ручку. Наконец найдя ее, я распахнула дверь и взлетела по лестнице к себе наверх, в свою собственную комнату своего собственного дома. А она, моя сестра, лежала в это время в холодной земле, все ее вещи были сожжены, и пепел развеян.

Я упала на пол в углу комнаты и зарыдала сухими, раздирающими сердце рыданиями. Я так рыдала, что у меня даже заболело горло, но боль не утихла, мне стало даже хуже.