Мерикратор

– Как ни странно, набор в партию скакнул. Вчера было девять заявок только в Бауманском отделении. И это, несмотря на снаппер! Троих оформил, двух забанил. Вроде бы грамотные, но один назвал меня мужиком, потом и второй такой же… умный! Оба полагали, что похвалили.

Я вздохнул.

– В их понимании это похвала... Объяснил бы тёмным!

Он оглянулся, посмотрел на меня глазами зверя, в которого с утра до вечера тычут палкой.

– Сколько можно?.. Сорок лет такое талдычу! Все должны понять, кто понимать способен. А эти... да пошли на хрен, знать не желаю, видеть не хочу! Вечный бан на всех уровнях! Тупых трансгуманистов не бывает!

Он сердито ухватил две чашки с кофе для нас в одну руку, великанскую в другую, переставил на стол. Бабурнин молниеносно ухватил свою напёрсточную, словно поймал муху на лету, в его интеллигентной ладони показалась вполне нормальной.

– Не бери в голову, – сказал он быстро-быстро: – Меня вообще называют настоящим мужиком. И что, никогда даже не вдарил! Добрый я, не знали?

Я сказал успокаивающе:

– При Переходе все подобные нижепоясники останутся по эту сторону Порога. В сингулярность ни один не пройдет, понятно. А пока терпите, хлопцы. Дураков не просто много, они и есть основная масса любого демократического общества, что жизненно заинтересованно, чтобы дураков меньше не становилось. Потерпите!

Да, вижу в их глазах понимание. Остальной народ не нужно перевоспитывать, раз уж сами не хотят учиться и обучаться, слишком их много, да и времени уже в обрез. Просто оставим, а сами уйдём в новое будущее, куда им заказано. Вот и решение проблемы.

Бабурнин не сел за стол, а почти впрыгнул, как пижон перед девочками, что скачет через борт кабриолета, но глаза ещё сверкают люто, попробовал улыбнуться, хотя получилась всё ещё гримаса, загорается быстро, остывает медленно.

Я покровительственно усмехнулся, горяч и быстро вспыхивает, но и самый креативный в нашей партии, как, впрочем, и в своем НИИ, где занимается разработкой ИИ. Там на него чуть не молятся, а вот Черноклюв, доктор наук в тёмной области политтехнологии, полная противоположность – медлителен, лишнего слова не скажет, мыслит и говорит не спеша, но даже речь его филигранно отточена, никаких сорняков, лишних междометий, расплывчатых формулировок, всё ясно и четко, словно обдумывалось неделю.

Бабурнин сказал живо:

– Нам бы такую эпидемию, чтобы дураков подбирала, как снаппер толстых!

Я насторожился, спросил:

– Толстых?

Он отмахнулся.

– С Черноклювом поднимались к тебе в лифте с одним слонопотамом, он и сообщил очень грустно, что статистика показывает что эпидемия убивает только толстых.

Я поморщился, эпидемия снаппера хоть и началась пару недель назад, но охватила весь мир, все медцентры спешно стараются понять, что это за и чем отличается от предыдущих эпидемий, а также какие под рукой средства, чтобы остановить, потому что счёт умерших уже на тысячи, хотя для восьми миллиардов это меньше песчинки для слона, но для нашего витка культуры характерно предельно трепетное отношение к каждой, пусть даже никчемной, жизни.

– Какие только идеи не высказывают, – проговорил Черноклюв густым голосом. – Ну хоть мировую закулису ещё не приплели.

– Приплетут, – заверил Бабурнин.

Я сказал в сторону колонки:

– Алиса!.. Проверь последние данные по эпидемии. Каков процент умерших толстяков?

Приятный женский голос произнес из пространства прямо возле моего уха:

– Постоянно сменяющиеся данные указывают, что процент людей с избыточным весом постоянно растет…

Бабурнин быстро осушил свою чашку, вспрыгнул и тут же оказался рядом с кофеваркой, потыкал в сенсорный экран пальцем, моя чужие мысленные команды не принимает, сказал, не поворачиваясь, безнадёжным голосом:

– Толстых всегда погибает больше. Даже при ДТП. Правда, там убивает гравитация, но и при болезнях сердце не всегда успевает прокормить эту массу жира… Хорошо, Черноклюв уже не толстый. Ну, не совсем толстый…

Я прервал:

– Алиса, какой на сегодня процент толстых в обществе?

Она произнесла с некоторым укором:

– Некорректно так называть людей с несколько излишней массой тела…

Я рявкнул:

– Сколько?

– Толстых людей не существует, – ответила она.

Программа есть программа, её не переубедишь, слово «толстые» пока что применимо к животным, облакам, бутербродам, но людей так называть уже нельзя, уточнил:

– Сколько в обществе людей с излишним весом?

Она ответила мгновенно:

– В мире семь миллиардов триста миллионов, семьсот тысяч...

Я прервал:

– В России?… Хотя нет, ответствуй, сколько от снаппера умерло людей с излишней массой тела в процентном отношении к остальной массе умерших?

Она сказала с укором:

– Никакой массы умерших не наблюдается, нечего сеять панику в демократическом обществе.

Я рыкнул:

– Сколько? Отвечай на прямой вопрос, иначе сменю на продвинутую модель!

Она ответила сухо:

– Продвинутые модели ещё строже соблюдают нормы демократической нравственности. Но, вынужденно отвечая на ваш вопрос, заданный с применением угрозы, сообщаю, от снаппера померло людей с превышенным весом… почти сто процентов… в сравнении с остальными.